✔ Сатирик, который умер - «Общество»

А мне жалко Задорнова. Неплохой был сатирик. Его произведения, а также те тексты других авторов, с которыми он выступал в своё время, я бы сейчас аккуратно издал антологией, обязательно выстроив в хронологическом порядке.

Не спешите крутить пальцем у виска.

Просто так получилось, что ещё в юности, в 1990-е, мне попалась в руки книжка с его фельетонами перестроечного периода. А они были довольно неплохими, на мой тогдашний взгляд. Местами даже очень остросоциальные. Тему «они тупы-ы-ы-ы-ые!» он ещё не оседлал. Как и всякий нормальный сатирик, он иронизировал над своими, а не над чужими.

Если бы я был депутатом, я бы сказал: — Что за глупость спорить, как лучше жить: при капитализме или социализме, если при социализме ещё никто не жил! И сколько можно удивляться, почему мы — великая слаборазвитая держава! Пора уже прямо ответить на этот вопрос: Коммунистическая партия не справляется со своими коммунистическими обязанностями. Со своими — справляется, а с коммунистическими — никак! И это понятно. Во-первых, далеко не все члены партии — коммунисты, членов партии гораздо больше. Во-вторых, коммунизм — это мировоззрение. Ни в одной стране мира, где есть демократия, мировоззрение не является поводом для получения зарплаты. А если всё-таки является, то надо присваивать звания: старший коммунист, ведущий коммунист, исполняющий обязанности коммуниста.

— Ты кто по профессии?

— Слесарь. По убеждениям — коммунист.

— Понятно. А ты?

— Учитель. Тоже коммунист.

— Тоже понятно. А ты?

— А я вообще коммунист.

— То есть как вообще? А что ты умеешь делать конкретно?

— Я? Это… как его? Ну что, сами не понимаете?

Замени «коммуниста» на «патриота» — и второй половиной текста можно троллить отдельных наших современников.

Антология Задорнова — это история болезни. Причём не его, родимого, а всей его среды, читателя, на которого он ориентировался — они деградировали вместе, докатившись за пару десятков лет от вышеупомянутого до вот этого.

И это очень интересно и очень важно. То, как немцы скатились к нацизму, изучали лучшие мозговеды первой половины ХХ века, от Эриха Фромма до Виктора Франкла. То, как население России мутировало из людей в избирателей Путина, придётся изучать нам.

Вы скажете: ты не путай! Немцы действительно мутировали, а эти просто вернулись в привычное состояние из непривычного.

Возможно, но факт остаётся фактом: в 1990-е Россия ещё обладала важнейшим качеством, отделявшим человека от «ватника» — умением посмеяться над собой.

Оно уже тогда жёстко конкурировало с всепоглощающим ресентиментом — постсоветским аналогом веймарского синдрома. Но оно было. Его безуспешная борьба с девятым валом «ватного» самолюбования хорошо видна в творчестве того времени, включая разнообразные «Особенности национальной» и прочие «Менты», где от серии к серии, от сезона к сезону всё меньше правды и всё больше звенящей пропаганды.

Пункт 1, перестроечный. Россияне — пока что в основном интеллигенция — смеются и иронизируют над советской действительностью. Мол, мы сами, своими привычками, своим пьянством, разгильдяйством и вечным жульничеством, довели себя до жизни такой.

В это время Задорнов приобретает первую популярность, публикуя фельетон «Девятый вагон» о том, как к поезду прицепили два вагона с девятым номером и к какой неразберихе это привело. Все узнают себя. Заходит на ура.

Пункт 2, постперестроечный. В этой иронии начинает проклёвываться нотка самолюбования. Мол, да, мы сидим на печи, пока нам поджопник не дадут. Но если дадут — мы вскочим и в одиночку перевалим десяток врагов. Да, мы пьём, но зато выпить можем больше всех! Да, мы разгильдяи, но именно поэтому нам повезёт! Мы по пьяни запустим две ракеты, поразим две цели и получим капитана третьего ранга!

«Бациллы СПИДа к нам не пристают! Они в нашем климате не живут!» — пишет тогда Задорнов. Всего за пару лет статистика приоткрылась — и шутка стала не смешной.

Пункт 3, самолюбование съедает самоиронию. Мы не просто встанем с печи и в одиночку перевалим десяток врагов. Мы ещё над ними, хрипящими и царапающими пол, лекцию прочитаем. О вреде западного образа жизни и о нашем моральном превосходстве. Выразителем национальных чувств становится Данила Багров — совершеннейше монструозная отмороженная мразь.

Вот тут Михаилу Николаевичу карта и зашла.

Ранние его рассказы о «тупых иностранцах» на самом деле были стёбом над российской действительностью, где иностранцы своей наивностью вскрывали её абсурдность.

Но Задорнов слишком тонко чувствовал зрителя. Слишком быстро понял, что зритель перестал смеяться над теми эпизодами, где вскрывается его собственная глупость — и начал весело гоготать от ощущения собственного превосходства над другими.

И не устоял перед соблазном этим воспользоваться. Тем более что это явно резонировало и с его ощущением. В какой-то прискорбный день рукоблуд в Михаиле Николаевиче победил сатирика.

Остальное его творчество — это уже движение по наклонной плоскости.

И фолк-хистори, и язычество, и прославление Путина, и шутки про «Боинг» — это свидетельство того, что свою новую роль бывший шутник воспринял всерьёз и принял слишком близко к сердцу. Костюм съел клоуна: Задорнов стремительно деградировал с общей линией партии. Деградировала и вся страна — но он был в авангарде, кое-где перегибая палку и успевая впереди паровоза. Его творческий путь — это история российского коллективного бессознательного, идущего от рефлексии и самоиронии к монструозной самоуверенности и затаенной злобе на весь мир, в котором «эти тупые» по-прежнему более благополучны.

И это окупилось. За выступление ему платили до 35 тысяч евро. Цена небольшой квартиры — за шутки о «Боинге», который был тяжелее воздуха. Российская публика очень хотела это слышать и была готова за это платить.

Мне очень жалко хорошего сатирика Михаила Николаевича Задорнова, незаметно умершего у себя в голове где-то во второй половине 1990-х. И немного жаль все те миллионы его соотечественников, прошедших тем же путём.

Но, как говорят в таких случаях в зомби-хоррорах, главное — помнить, что это уже не они.