✔ Ростислав Ищенко. Два Крыма: варварство и цивилизация - «ДНР и ЛНР»

Watson 11-03-2017, 22:00 193 Мир / ДНР и ЛНР До 476 года, несмотря на военную слабость, варваризацию, экономическую трансформацию, Западная Римская империя всё же была римской цивилизацией. А что отличалась от эпохи Августа, так и Россия XXI века разительно отличается от Московской Руси времён Ивана Калиты. До 480 года, пока был жив последний легитимный и предпоследний формальный император Запада Юлий Непот, возможность возвращения Римского мира ещё теоретически существовала. Позднее Италия окончательно стала варварским королевством, а осколки римской цивилизации на Западе были быстро поглощены варварским морем.

Те же люди продолжали жить в тех же городах и в тех же домах. Работали те же органы местного самоуправления. Отправлялись те же религиозные обряды. Носилась та же одежда и потреблялась та же пища. Но цивилизация: система управления и навязываемая ею система ценностей, а также система экономических взаимосвязей и общественная иерархия были уже другими.

В Восточном Риме в последующие сто – сто пятьдесят лет тоже всё разительно изменилось. Но всё же в Константинополе менялась римская цивилизация, как менялась она от Ромула к Тарквинию Гордому, от
Тарквиния Гордого к Сулле и от Октавиана Августа к Ромулу Августулу. И пусть Византия, формально просуществовавшая до средины XV века нашей эры, ничего общего не имела с античным Римом и римлян давно не осталось не только в ней, но и за её пределами. Всё равно она по праву называла себя Ромейской (римской) империей.

А западный Рим к концу V века стал варварским королевством. И ничего римского в нём не осталось, несмотря на то, что ещё несколько десятилетий жили последние римляне – люди, родившиеся в империи и с молоком матери впитавшие в себя имперскую цивилизацию.

На территории Российской империи, СССР и современной России есть только один небольшой полуостров, часть которого периодически входила в состав единой Римской империи, а затем закрепилась в составе Восточного Рима (Византии) почти до её падения.

Город Херсонес, с округой, входящий в черту современного Севастополя, занимал в античности такое же стратегическое положение в Чёрном море, как и нынешний Город русской славы. Была ли надобность контролировать прибрежные страны или просто бороться с пиратами, именно из Херсонеса эскадры по кратчайшему пути могли проследовать на север и на юг, на запад и на восток Чёрного моря. Контролировавший Херсонес, контролировал море и прибрежные территории. Поэтому римский гарнизон и стоял в городе практически безвылазно, начиная с эпохи Августа и заканчивая четвёртым веком нашей эры. И римские эскадры на него базировались. Даже в те короткие периоды, когда город формально принадлежал царям Боспора – «друзьям и союзникам римского народа».

В 1399 году татарский темник Едигей уничтожил Херсонес настолько надёжно, что, несмотря на выгоднейшее стратегическое положение, город не возродился. Только в конце XVIII века, с переходом Крыма под власть России, рядом с бывшим Херсонесом был основан Севастополь. С тех пор судьба Крыма была неразрывно связана с Россией, а судьба Севастополя с флотом. Как ранее из Херсонеса, эскадры, базировавшиеся на Севастополь, могли по кратчайшему пути наносить удары в любом направлении, держа под контролем не только Чёрное море, но и его побережья.

Так продолжалось до конца 1991 года. Но в декабре 1991-го распался Советский Союз, а в 1992 году в Крым и в Севастополь пришли варвары. Они называли себя украинцами, хоть большинство из них носит русские фамилии и говорит по-русски до сих пор. Они читали те же книги, молились тем же богам, носили ту же одежду и ели ту же пищу, что и жители Крыма. Буквально вчера они были вообще неотличимы. Но сегодня они стали столь же чужими для Крыма, как правящий класс Италии времени Одоакра или Теодориха был чужд Константинополю. Хоть восточно-римские императоры давали варварским вождям имперские титулы а те не отказывались – принимали с удовольствием, но «своими» друг для друга они были даже в меньшей степени, чем алеут и полинезиец.

Чужими украинцы стали Крыму несмотря на то, что очень хотели быть своими.

В Киеве знали, что получили русский Крым случайно – Ельцин не хотел лишних проблем. Ещё более случайно и даже вопреки международному праву в состав независимой Украины вошёл город союзного подчинения и главная база Черноморского флота Севастополь. Он даже в состав УССР не входил. Но раз добро свалилось на голову – его надо оприходовать.

В Киеве понимали, что Севастополь – русский город, а Крым – русская земля. Знали, что население города и региона тяготеет к России больше чем любые прочие, самые русофильские регионы Украины. В Киеве боялись, что эти настроения в конечном итоге приведут к тому, что Крым и Севастополь придётся отдать. Киев не хотел отдавать. В Киеве решили, что снять проблему может украинизация и татаризация Крыма.

Авторство идеи по праву принадлежит бывшему второму секретарю ЦК КПУ, затем председателю президиума Верховного Совета УССР и, наконец, первому президенту Украины Леониду Макаровичу Кравчуку.

Кравчук – не Наполеон Бонапарт, не Джордж Вашингтон, не Иван III Васильевич, не князь Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк-Шёнхаузен и не граф Камилло Бенсо ди Кавур. Он – не создатель государства. Он – пользователь государства, свалившегося на него с неба. Но он был не глуп. И опасность для своего домена от стремления Крыма в Россию увидел. Ведь, если сможет уйти один регион, за ним могут последовать и остальные.

Кравчук принял меры противодействия. Но варвар, захвативший Рим, усевшийся в курульное кресло в сенате и надевший императорский пурпур, может считаться императором, однако не владеет даже основами имперской политики. Он как был варваром, понимающим только право силы и силу меча, так им и остался. Потому-то империи и проигрывали варварам сражения и даже войны, но выигрывали у них мир. В ходе переговоров, варвары (за малую лепту и многие обещания) уступали всё, что выиграли мечом. Методы «умиротворения» Крыма, использованные Кравчуком были методом варвара.

Но, если высокая цивилизация, приходя на варварскую окраину и действуя непонятными варвару методами, всё же является для варвара сакральной (как коробок спичек является колдовской коробочкой для людей, живущих в каменном веке), то варвары, пытающиеся внедрить свои правила общежития в цивилизованном обществе, не вызывают ничего, кроме раздражения.

С точки зрения варвара, Кравчук действовал мудро. Он дал старт повальной украинизации русского Крыма, повесив на него в нагрузку ещё татаризацию. Именно Кравчук пригласил крымских татар возвращаться в украинский Крым.

С точки зрения варвара, всё было продумано идеально. Чужое племя, жившее в Крыму (русские), получало выбор между украинизацией (то есть не очень значительным изменением традиций) и жёстким противостоянием чуждому и жаждущему реванша племени (возвращающимся татарам). При этом Киев должен был выступать в роли третейского судьи. В идеале, через лет 20-30 русские Крыма должны были бы стать абсолютно лояльными Крыму украинцами, а крымские татары (которым обещали, но не дали помощь и землю) выбирать между украинизацией и маргинализацией.

Если бы эти события происходили во времена Ахеменидов или Селевкидов где-нибудь на варварской окраине Ойкумены, так бы всё и было. Племена живут именно в таком режиме. Только одного не учитывал Кравчук – это он естественно погрузился из социализма в трайбализм (а, по большому счёту, всю свою сознательную коммунистическую жизнь не выходил из последнего). Крым давно уже жил в условиях современной цивилизации. В Крыму могли быть не очень ровные дороги и давно некрашенные дома. Но Ливадийский, Массандровский и Воронцовский дворцы, Ласточкино гнездо, дворцы Бахчисарая и развалины Пантикапея и Херсонеса Таврического, волошинский Коктебель и город двух осад – Севастополь, вместе с сотнями других исторических мест создавали культурное пространство, совершенно недоступное пониманию рождённого в селе Великий Житин захолустной (до 1939 года польской окраины) Ровенской области паренька.

Те меры, которые стимулировали бы самого Кравчука к естественному перестроению (вплоть о смены языка, религии – о половой идентичности речь тогда ещё не шла), только раздражали крымчан, принадлежавших к совершенно другому цивилизационному уровню. Для них жизнь в очерченном Киевом пространстве напоминала жизнь профессора-антрополога, случайно перенесшегося из уютного кабинета в престижном университете прямо к костру на стойбище тех, кого он изучал.

Естественная реакция крымчан была – так жить нельзя. С тех пор, активное или пассивное, поддержанное или саботируемое элитой полуострова, но сопротивление в Крыму продолжалось все годы украинской власти. Даже ездившие летом отдыхать в Крым галичане, собираясь домой, с чувством глубокого удовлетворения говорили «повертаємося в Україну», констатируя, что находились за пределами украинского пространства.

То есть, вместо того, чтобы сломать крымчан, «метод Кравчука», с большей или меньшей степенью интенсивности применявшийся и всеми последующими украинскими властями, их консолидировал. И консолидировал именно в противостоянии любой власти в Киеве, как варварской, цивилизационно чуждой, по правилам которой невозможно жить, как не мог бы жить Пушкин в стойбище алеутов.

Но и с крымскими татарами у Киева получилось неладно. Предполагалось, что татары разбавят русский Крым, но при этом будут всецело зависимы от Киева. Их же мало, по сравнению с русскими. Стравливая русских и татар Киев собирался обеспечить себе контроль над полуостровом. Идея не нова. У многих получалось. Но, опять таки получалось у цивилизации по отношению к варварам, но не у варваров, по отношению к цивилизации.

Киев сумел договориться с руководителями меджлиса*. Но, орган, первоначально созданный, как представительство всей крымскотатарской общины и призванный отстаивать её интересы в контактах с киевской властью, быстро выродился в ООО, контролируемое его руководителями. Крымскотатарская община (акционеры) потеряла контроль на лидерами (менеджментом).

А менеджмент очень быстро уяснил, что его доходы и политическое влияние зависят не от оперативности решения проблем крымских татар, а от демонстративной русофобии и готовности «пилить» бюджеты совместно с киевскими чиновниками. Лидеры меджлиса* действовали под лозунгом: «Татарин и украинец братья в той степени, в которой они враги русского».

При этом, основная масса крымских татар интересовалась возможностью получить жильё, работу и земельный участок. А с этим было туго. Вроде бы деньги и земли Киевом выделялись, но всё это пропадало где-то по пути в Крым. Нельзя сказать, чтобы татары вообще ничего не получали. Но получали только достойнейшие – «главари» меджлиса* и их нукеры. У них возникали из ниоткуда гектары земель, дома, значительно превосходящие по роскоши ханский дворец в Бахчисарае, миллионы долларов на счетах и даже акции украинских предприятий.

Какое-то время меджлис* сохранял контроль над массой крымских татар, объясняя, что Киев ничего не даёт и надо просто захватывать пустоши. До сих пор, проезжая по Крыму можно видеть участки этих самозахватов, на которых стоят то ли дома, то ли сарайчики, то ли собачьи конурки, то ли египетские мастабы. Лидеры меджлиса* уверяли крымских татар, что захваты будут узаконены, поскольку мол «закон на это есть».

Долгое время, татарские самозахваты земель действительно стимулировали напряжённость между русским и татарским Крымом. Русские не понимали, почему татарам можно где захотел, там и строить дом, а татары не могли понять, почему через две-три-четыре пятилетки, после их официального приглашения в Крым, им никак нигде не выделят землю для поселения.

Представьте себе, что вас пригласили жить и работать в соседнюю страну, обещали обеспечить всем необходимым и ещё немного доплатить, а в результате 15-20 лет вам и вашим детям приходится жить на улице и работать где получится. И вы поймёте крымских татар.

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Тем более нельзя слишком долго опираться на большую ложь. Крым – маленький полуостров. По площади он сравним с Московской областью, а по населению в десять раз меньше. Там нельзя «потеряться». Там каждого видно. Из конца в конец Крыма можно проехать быстрее, чем из конца в конец Москвы. В Крыму все знают друг друга и всё друг о друге.

Доверие к меджлису* начало падать где-то, начиная с 2000-го года. И чем дальше, чем быстрее. Крымские татары видели, что их лидеры являются депутатами украинского парламента, постоянно встречаются с очень важными западными политиками (вплоть до президента США), видели, что сами они живут прекрасно, имея и роскошные резиденции в Крыму, и квартиры в Киеве, и собственность за пределами бывшего СССР. В маленькой деревне (каковой являлся крымскотатарский Крым), среди своих, что-то скрыть невозможно. У татар возникал логичный вопрос: почему народ живёт хуже чем при Менгли Гирее, а лидеры его купаются в роскоши, недоступной даже Сулейману Великолепному?

Так турецкий султан Сулейман, хоть лично возглавил и совершил за время своей жизни более двух десятков походов во славу веры, а что сделали лидеры меджлиса* Джемилёв и Чубаров? Они не любят русских? Русские не девушка – их любить не надо. Но разве русофобия наделяет татар крымскими землями? Отнюдь.

Поэтому, к тому времени, как в марте 2014 года Крым вернулся в цивилизацию (в русскую цивилизацию из украинского трайбализма), большая часть крымских татар откровенно не верила лидерам меджлиса*, не поддерживала их и не любила.

Татары опасались русских. Мало ли чего от них можно ждать. А вдруг, как уверяли украинские власти и вправду вновь вышлют из Крыма. А поскольку Узбекистан больше Москве не принадлежит, могут и на Землю Франца Иосифа отправить. Но русские были опасностью теоретической, а лидеры меджлиса* конкретными бандитами и ворами, к которым если не у каждого, то у каждого второго-третьего татарина был свой счёт.

В результате, когда Крым в 2014 году начал возвращение из варварства в цивилизацию, украинские власти на полуострове вообще никто не поддерживал. Русское население Крыма считало, что в России будет лучше, потому что дома. В Севастополе радовались восстановлению исторической справедливости («Севастополь останется русским»). Татары были равнодушны, считая, что хуже чем при Украине не будет, поскольку хуже невозможно (даже на Колыме).

Киев не смог оказать сопротивление смене Крымом государственной принадлежности только потому, что внезапно выяснил, что из 20-тысячного армейского корпуса, расквартированного на полуострове, верность украинской присяге сохранили только 10%. И те были не готовы стрелять, зная, что против них не только российская армия, но и почти два миллиона крымчан. А лидеры меджлиса*, обещавшие Киеву, что 300 с лишним тысяч крымских татар «все, как один» встанут на борьбу с русскими, вдруг узнали, что даже из почти десятка тысяч своих боевиков они могут опереться едва ли на пятую часть. Остальные готовы были бесчинствовать под прикрытием украинских силовых структур, но только услышав о российском спецназе стали лояльнейшими гражданами (прямыми потомками тех татар, которые помогали Богдану Хмельницкому воссоединять Украину с Россией).

Итак, проводившаяся Киевом политика украинизации и татаризации Крыма привела к тому, что через двадцать пять лет тяжких трудов украинской власти, работавшей в тесном контакте с меджлисом*, из двух миллионов населения Крыма лояльность Киеву сохранили лишь две тысячи военнослужащих (из которых большая часть просто хотела вернуться домой поскольку была не из Крыма родом) и примерно столько же боевиков меджлиса* (тоже уехавших на Украину и уже оттуда грозивших Москве). Причем из этих жалких четырёх тысяч, по их собственным признаниям, применить оружие для защиты суверенитета Украины над Крымом были готовы едва ли сорок человек.

Именно так исчезла остготская власть в Италии. Вчера была, более того «империя» Теодориха в лучшие свои времена объединяла остготов и вестготов, контролировала Италию, Испанию, Галлию южнее Луары. Франки Теодориха боялись, вандалы ему кланялись, Юстиниан I, император Восточной Римской империи с ним считался. Но Теодорих умер, «империя» распалась, и, если остатки вестготов в Испании как-то пережили даже арабское завоевание, растворившись, впрочем, в иберо-галло-римском субстрате, то остготы (в Италии) в последней четверти VI века р.х. исчезли совсем (как и не жили).

Впрочем, исчезновение Украины из Крыма ещё не означало, что полуостров так уж сразу станет российским. В конце концов, кроме русской общины, там жила крупная (около 20% от общей численности крымчан крымскотатарская община). Татары не любили Украину и меджлис* по делам их. Но и оснований любить Россию у них не было. Она для них пока не сделала ничего хорошего, а СССР, правопреемницей которого она являлась, сделал татарам много плохого.

В Киеве рассчитывали, что татары будут проявлять по отношению к Москве такое же глухое недовольство, как то, которое характеризовало их отношения с Украиной.

Но ведь в Крым вернулась цивилизация. А цивилизация (в отличие от племени, озабоченного сохранением своих «важных» «национальных особенностей», вроде количества перьев в голове, колец в носу и способа повязывания набедренной повязки) обеспечивает всем равные права и равные возможности.

Когда русские жители Крыма узнали, что оказывается можно практически моментально восстановить дороги (большая часть которых давно превратилась в подобие горных троп), что можно начать не декларативную, а реальную ликвидацию самовольной застройки пляжей частными домами и коммерческими владениями, что зарывающихся чиновников оказывается можно сажать, что (в отличие от украинских времён) гордое звание «активиста-общественника», кормящегося с руки правящей партии, тоже не освобождает от уголовной ответственности, они, может быть и были удивлены, но не очень сильно. Скорее они огорчились тому, что никто из «активистов-общественников», служивших киевскому режиму не только не повешен на ближайшем кипарисе, но даже не сел в тюрьму, а чиновники-коррупционеры-украинизаторы лишь сменили погоны, флаги и гербы и служат дальше. И сколько им не объясняй, что с Камчатки им честных чиновников не завезут – там своих профессионалов не хватает. Всё равно, ум понимает, что по-другому нельзя, а сердце требует справедливости.

Тем не менее, у русских жителей Крыма был очевидный повод для радости. Русские вернулись в Россию. Даже если бы Москва оказалась не лучше Киева, всё равно приятнее и спокойнее жить в своей стране, чем там, где тебя считают в лучшем случае недочеловеком, а то и вовсе не человеком. Но оказалось, что в социальной сфере Россия в Крыму за три года сделала больше, чем Украина за 25 лет, причём не в разы, не на порядки, а навсегда.

Здесь и оперативное обеспечение полуострова водой, которую украинские варвары в своих варварских традициях перекрыли так, что стало плохо Крыму, но хуже им. Здесь и энергомост, чтобы варвары зря не пилили опоры линий электропередач (а то себя же без электричества оставят – спасай потом их). Здесь и обеспечение Крыма газом, и достраивающийся в рекордные сроки автомобильно-железнодорожный мост, призванный связать Крым с Кубанью.

В общем, у русского Крыма действительность превысила ожидания. Хотелось просто домой, в цивилизацию, а оказалось, что ещё и материально выгодно.

Но татарский Крым, как бы он не относился к меджлису*, домом Россию не считал. Более того, 25 лет татар пугали русской опасностью и уверяли, что в Москве думают исключительно о том, как бы учинить крымским татарам окончательный геноцид. Призыв меджлиса* резать русских татары не поддержали, но и не особенно радовались новой власти. Скорее настороженно наблюдали.

Долго наблюдать не пришлось. За первые две недели, нахождения Крыма в составе России, Москва сделала для татар больше, чем Украина за 25 лет. Крымскотатарский язык был утверждён в качестве одного из трёх официальных языков автономии. Было гарантировано присутствие крымских татар во всех органах власти Крыма и на всех уровнях. Самая большая проблема – самозахваты, решилась как по мановению волшебной палочки. Там, где это можно было узаконить, без проволочек узаконили, где нельзя – оперативно выдали другие участки, по качеству и расположению, как минимум не хуже, а в большинстве случаев лучше имевшихся. Даже мусульманское духовенство выяснило, что прямой и конструктивный диалог с властью – не народная сказка, а реальность. И мечети можно строить, и медресе открывать, и не надо для этого заносить взятки всем причастным, начиная от собственных меджлисовцев и заканчивая минимум (в простых случаях) профильным ведомством в Киеве. В сложных же и президенту «европейской» Украины «барашка в бумажке» передать надо было.

Это, не считая того, что дороги, газ, электричество, вода, модернизация коммунальных сетей, восстановление портов и создание новых производственных предприятий не было эксклюзивным подарком русским крымчанам. На татар все эти блага цивилизации распространялись в равной степени.

Мудрено ли, что сегодня подавляющее (близкое к 100%) большинство крымчан поддерживает переход из украинского варварства в русскую цивилизацию. Недовольство недостаточно быстрым восстановлением цивилизации высказывают многие (человеку свойственно хотеть всё и немедленно). Но назад в варварство не желает никто.

Мне могут сказать, что Украина не обладает российскими ресурсами и только потому не могла обеспечить татарам процветание. Газа, мол, на продажу не было, вот денег и не хватило. На это есть ответ:

Во-первых, главная претензия русских жителей Крыма к Украине заключалась не в том, что им плохо дороги ремонтируют (некоторые, по которым президенты катались, ремонтировали сносно), а в насильственной украинизации. Для обеспечения татар участками под застройку, землю с Урала или с Камчатки в Крым тоже не завозили. Обошлись местными ресурсами.

Во-вторых, необходимо помнить, что в 1992 году, на заре независимости, Украина была богатейшей советской республикой, с экономикой, по объёмом равной экономике ФРГ, а по качеству превосходившей её. На Украине, конечно выпускали не «Мерседес» и BMW, а всего лишь «Запорожец» и «ЛУАЗ», но зато, в отличие от немцев, не просто умели делать космические ракеты, а могли печь их, как пирожки. Для такой страны, с такой экономикой не суметь обеспечить нормальные условия жизни трёмстам тысячам крымских татар позор.

Германия сегодня уже интегрировала миллионы турок и югославов, переваривает аналогичное количество украинцев, молдаван, румын, поляков и прибалтов. В России только граждан Украины работает от пяти, до семи миллионов. В Польше украинцев полтора-два миллиона. И это сейчас – в эпоху кризиса. А Киев за 25 лет не смог обеспечить выполнение совсем не запредельных запросов крымских татар, которым были нужны жильё и работа. Причём татар сейчас округлённо триста тысяч. Прибывали они не сразу, а многие родились уже на Украине. То есть, Киеву даже особенно напрягаться не надо было. Стоило только пару лет профильным чиновникам не разворовать на пару с лидерами меджлиса* бюджеты, выделявшиеся на решение проблем крымских татар, и 90% вопросов были бы решены.

Почему-то уверен, что в 2014 году татары, имей они от Киева землю для поселения и работу, защищали бы украинскую власть в Крыму куда как самоотверженнее. А так, за что им было бороться? За доходы Джемилёва и Чубарова?

Кстати, вопрос русского Крыма Украина тоже могла спокойно решить. Киев правильно понял, что полуостров и Севастополь – не его собственность, а крымчане никогда не станут украинцами. Но эта проблема решалась не лозунгами вроде «Крым будет украинским или безлюдным!». Только клинический идиот мог думать, что в XXI веке в центре Европы можно уничтожить 2 миллиона человек и за это ничего не будет.

Проблема Крыма решалась уступкой Украиной ненужного и приобретением необходимого. Так Севастополь Украине был не нужен. У неё в обозримом будущем не мог возникнуть флот, которому нужны были бы такие обширные бухты. Следовательно, вместо того, чтобы город украинизировать, его надо было сдать России в аренду лет на 100, за что-то вкусное. Например, за бешенную гарантированную скидку на газ, так чтобы он на Украину поставлялся по себестоимости. Или за бесплатное обеспечение украинских АЭС теми же ТВЭЛами. Да мало ли, что ещё можно придумать. Для России Севастополь был принципиален. Ельцин, правивший страной до 2000-го год торговаться не умел и вообще ленился. Можно было обменять Севастополь на что угодно, при этом ещё и сохранив украинский статус города.

А вместо принудительной украинизации Киев мог бы развернуть в Крыму совместную с Россией хозяйственную деятельность. Россия бы вкладывала деньги в украинский полуостров. И Россия же была бы виновата в том, что что-то пошло не так. Большинству крымчан было бы несложно объяснить, что деньги в Крым Россия вкладывает потому, что он украинский. В Вологду, Брянск или в Алтай не вкладывает. Конечно, сегодня даже Вологда даст фору любому сравнимому по масштабам украинскому городу. Но в средине 90-х ситуация была иная. Главное же, в такой ситуации, любой переворот в Киеве не затрагивал бы крымчан настолько, чтобы начинать вооружённую национально-освободительную борьбу. Да и России нечего было бы нервничать при гарантированном контроле над Севастополем.

И так, лет за тридцать-сорок Крым бы стал вполне украинским. Связи, браки, аттестаты, дипломы, административная подчинённость и т.д. творят великие дела. Особенно, если у населения нет повода сопротивляться, а изменения происходят незаметно, пошагово. Если в материальном плане жизнь лучше, чем у соседа, да и Крым (как курорт) ещё и вечный конкурент Северного Кавказа – дополнительный и вовсе не пустяковый элемент отчуждения. Если не мешают говорить по-русски, а украинский нужен для делового общения. Если людям комфортно и Россия им ничего лучше предложить не может. Если никто не ждёт «поездов дружбы», полных готовыми убивать за русскость отморозками, то никто и восставать не будет, как не восстаёт Уэльс против Англии или Бавария против Пруссии.

У Киева были все возможности навсегда (вернее на обозримую историческую перспективу) оставить Крым и Севастополь себе. Но для этого надо было действовать цивилизованными методами. Проповедующий ненависть к чужакам трайбализм, требующий убить и съесть незнакомца, ибо он может быть опасен (уже опасен своей инаковостью) уходит в прошлое даже у папуасов. Тем меньше шансов на успех он имел в промышленной Украине. Скатывание страны в варварство однозначно приводило к уходу наиболее цивилизованных регионов и к эмиграции миллионов не мыслящих себя вне цивилизации личностей.

Удел оставшихся – деградация. Если цивилизованный мир не сможет найти достаточное количество ресурсов для реставрации цивилизации на Украине, то самостоятельно она уже не справится.

Жители средневекового Рима разбирали великие строения Рима античного на материал для своих убогих жилищ. По сравнению со своими утончёнными предками, они были дики, грязны и убоги и их было на пару порядков меньше. Варваризировавшаяся Украина тоже будет идти по пути упрощения общественных отношений, нравов и быта. В конечном итоге предпоследний украинец («патриот») не только убьёт, но и съест последнего украинца («европейца»). И произойдёт это не из-за идеологических разногласий (к тому времени, пятью оставшимися в обиходе словами очертить канву научной дискуссии будет просто невозможно), а исключительно потому, что человек – это мясо, мясо – белковая пища. Оно укрепляет организм и увеличивает шансы выжить. А кого ты съел на завтрак: друга, брата, приятеля – не так уж и важно. Кто выжил, тот и дал потомство, ему и будет принадлежать Земля (в пределах отведённого в зоопарке вольера, естественно).

Какие-то варварские племена погибали, какие-то с течением времени создавали собственную цивилизацию. Но если цивилизация скатывалась до уровня варварства, то дальше её могло остановить и восстановить только внешнее воздействие. Иначе путь логически завершался дикостью. Стремительно деградировавшая Украина стадию варварства уже миновала и катится в дикость.

Нет ничего удивительного в том, что выбирая между ватерклозетами и каннибализмом, Крым выбрал ватерклозеты. Ну а то, что громко вслух мечтавшая о ватерклозетах Украина вместо этого предложила всем своим гражданам кусок человечины – проблема Украины.
*Меджлис – запрещенная в РФ организация.

Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования специально для «Актуальных комментариев»