Что делать с маленькими попрошайками, как выгодно умереть в современной России, и как убить деньгами отечественный кинематограф. Неожиданный взгляд на мир от Евгения Енина — каждую пятницу на . Рубрика: Смотритель Он начинал с работы фрезеровщиком, а стал журналистом. В 1988 г. возглавил редакцию молодежных программ на областном радио, и уже через три месяца был отстранен от эфира решением бюро Обкома КПСС — как недостойный вести советскую молодежь в светлое будущее. Он работал на всех избирательных кампаниях, начиная с выборов в Верховный Совет СССР в 1989 г. Стал академиком Российского телевидения, получил восемь ТЭФИ. Он опубликовал семь книг, а с появлением соцсетей стал одним из самых читаемых блогеров Екатеринбурга — с девизом «в жопу политкорректность» и самыми жаркими спорами в комментариях. В еженедельной колонке Евгения Енина на те события прошедшей недели, о которых стоит узнать, чтобы развлечься или всё поменять в жизни, бизнесе или… стране — это как получится. Попрошайничество как зеркало русской революции Прошедшую неделю сделала история о том, как Путин убил и съел младенца. Ой, это неправда. О том, как полиция задержала 10-летнего мальчика за чтение «Гамлета» на Арбате. Вы представляете, это тоже неправда. Мальчика не задержали, а доставили в отделение, и не за декламацию Шекспира, а за попрошайничество. Получилась прекрасная история про рождение, жизнь и смерь сенсации. Сначала появляются заголовки про задержание мальчика за «Гамлета». На заголовок «Малолетний попрошайка доставлен в ПДН» публика не среагирует, другое дело: «Ребенок задержан за декламацию Шекспира». «Задержан» или «доставлен» — разницу мало кто понимает, Шекспир работает триггером, слабые головы взрываются, интеллигентная публика начинает биться головой о стенку на тему «кровавый режим взялся за детей». Дальше заголовка никто не читает, мозг никто не включает, истерика начинается с полпинка: классическая по нынешним временам реакция. Никто не ищет новостей, никто не думает над словами, никто не читает текстов, все в поисках подтверждения своим убеждениям. Кто-то ищет подтверждения, что режим — кровавый, кто-то — что Навальный — фашист, кому что больше нравится, у нас свободная страна. Можно попытаться объяснить этим людям, что, когда десятилетний мальчик один вечером на улице добывает деньги, его непременно нужно доставить в полицию, вызвать туда родителей и разобраться: почему он один, почему попрошайничает, знают ли родители, чем он занимается, не сбежал ли он из дома, не голодает ли. Исходя из интересов ребенка и в первую, и во вторую очередь. Тем более что попрошайничество в Москве запрещено, это правонарушение. Но в ответ вам расскажут, что мальчик не попрошайничает, а зарабатывает, что он Артист, что никто не смеет трогать детей. Это стадия защиты полученных эмоций: нельзя же просто так отказаться от восхитительного доказательства кровавости режима. А конец истории, когда выяснилось, что мальчик действительно попрошайничает, причем давно, что деньги у него забирают родной отец и приемная мать, уже совсем никому неинтересен. На миру смерть не только красна, но и выгодна Родственникам погибших во время урагана москвичей местные власти пообещали по миллиону рублей. Мы очень не равны в смерти, в ее денежной составляющей. Бывают смерти, невыгодные для родственников. От болезни — невыгодные никогда. В автокатастрофе. Зарезал собутыльник. Упал кирпич на голову. Если у смерти есть виновник, можно попытаться отсудить компенсацию, но это долго, муторно, редко результативно. Но некоторым везет, финансово. Их родственники погибают в катастрофах, о которых пишут СМИ. Это как в лотерею выиграть: не в каждой лотерее бывает такой джек-пот. И чем страшнее катастрофа, чем медийнее, тем она выгоднее для родственников погибших. В случае катастрофы местного масштаба компенсацию выплачивают местные власти. Если масштаб федеральный, если это показывают по федеральному ТВ, то компенсации выплачивают федеральные власти, ведомства, подключаются губернаторы, им тоже надо, чтобы про их заботу о погибших написали, да и мэры не остаются в стороне. Набегает под десяток миллионов. Погуглите про катастрофу Ту-154 в Сочи, который в Сирию летел. Здесь нет зависти, здесь нельзя написать «я рад, что люди получили деньги», учитывая первопричину получения, но то, что они их получили, это, конечно, хорошо. Родственника не вернешь, деньги пригодятся. Другое дело, получается, одна смерть лучше другой. И логика «государство платит, если есть его вина», не работает. В урагане государство не виновато, это стихия. В том, что на трассе нет разделителя и кто-то, уснув, вылетел на встречку и кого-то убил, — в этом государство определенно виновато. В первом случае оно платит, во втором — нет. Я не призываю не выплачивать компенсации родственникам жертв «громких» катастроф. Но, может быть, установить общий для страны тариф на смерть, как бы дико это ни звучало? И выплачивать компенсации при любой гибели? Что мы хоть в смерти сравнялись. М — Милонов Ну и не знаю, кто нам с вами более ценен, Милонов или Мединский. Как-то они рядышком. Милонов на этой неделе предложил закрыть секс-шопы и продавать интимные товары в аптеках по рецепту. Это вибраторы, дилдо, анальные бусы, можно, я не буду продолжать? Хотя в секс-шопах еще продается (не спрашивайте, откуда я знаю) потрясающе непрактичное белье, розовые пушистые наручники и много чего еще. Розовые наручники тоже по рецепту продавать? С Милоновым я не знаком, и это меня ранит постоянно, надеюсь, рано или поздно он посетит наш богоспасаемый город и не откажет мне в интервью. Но, зная такой типаж, могу предположить, что у него медийная зависимость. Если поиск по новостям не выдает его фамилию, день прошел зря. А поводы, которые журналисты прожуют с особо громким хрустом, такие люди чувствуют лучше, чем голый человек — холодный ветер с Невы. М — Мединский С Мединским я знаком, и он, если что-то предлагает, то это серьезно. На неделе он предложил брать с иностранных фильмов по 5.000.000 рублей типа налога за право проката в России. То есть голливудские блокбастеры станут дороже, а середнячок может вообще не отбить такую сумму, но именно эта цель и ставится, убрать с экранов низкосортные фильмы. Деньги, разумеется, пойдут в пользу отечественного кинопроизводства. Тут можно заметить, что, если убрать всю низкосортицу, то от отечественного кино мало что останется. У нас беда с кино. Причем, беда на уровне сценариев, на уровне рассказанных историй. Почему, не знаю, но посмотрите, например, последние части мульта про трех богатырей, которые я отсмотрел в порядке отцовства. Ни о чем, кроме усиления профилактики наркомании, эти произведения думать не заставляют. Государственными дотациями отечественное кино можно только угробить — они же стараться совсем перестанут. Казалось бы, есть прямой, со времен Люмьеров проверенный, путь: кинематографисты снимают интересное кино, зрители покупают билеты — профит. Мы же хотим взять деньги с интересного кино и отдать их на производство неинтересного. Если зрители со своими деньгами в цепочке получения профита не стоят, какое кино будут снимать? Такое, что понравится Мединскому, который дает деньги. Кто его будет смотреть? А это вообще не предусмотрено. Мнение автора может не совпадать с мнением редакции