✔ Цена особого пути. За что мы убивали друг друга в ХХ веке - «Общество»

Я знал, что в русском народе и в русской интеллигенции скрыты начала самоистребления. 

Н. Бердяев. Судьба России

Случается, сама жизнь дает темы для серьезного разговора. На этот раз словесные баталии и демонстрации протеста из-за незарегистрированных кандидатов от несистемной оппозиции на выборы в Мосгордуму долго были в центре внимания СМИ. А история с арестом молодого актера Павла Устинова дала повод для разных оценок ситуации. Одни говорили о царящем в стране беспределе силовиков, другие – о неработающей судебной системе, третьи – о запугивании российских граждан, несогласных с политикой властей. Мне же в голову пришла совсем другая мысль: недальновидно поступают наши высокие чиновники, делая ставку на приход в органы власти лояльных кандидатов и всячески затрудняя приход туда кандидатов от оппозиции. Тем самым они не позволяют сформироваться сильной оппозиции, которая обязательно нужна для нормального развития страны. Ведь в нашей истории такая политика не раз имела тяжелые последствия, причем и для властей, и для народа.

Как всегда, своим путем

Как ни странно, до сих пор остается вне дискуссии вопрос, в чем причины самоистребления россиян в ХХ веке. К такой дискуссии подталкивала 100-летняя годовщина Октябрьской революции, оценку которой в судьбе страны власти то ли не захотели, то ли не смогли дать. В ХХ веке, как известно, произошли две диаметрально противоположные революции: сначала мы свергли капиталистическую систему в пользу социализма, а потом порушили социалистический строй в пользу капитализма, вернувшись на исходные позиции. В Гражданскую войну нередко брат шел на брата, в Красной армии было много царских офицеров, были даже генералы, а в Белой армии – крестьяне и даже рабочие. Антикоммунистическая демократическая революция конца 1980 – начала 1990-х годов прошла мирно, но имела катастрофические последствия и для экономики, и для народа. Так за что же мы воевали и что реально получили? 

Могут сказать, что сейчас мы имеем в целом грамотный народ, хороший задел в освоении космоса и созданный в советское время мощный ракетно-ядерный потенциал. Верно, только нам не воскресить десятки миллионов погибших людей за утопическую идею, не восстановить потери в интеллектуальном потенциале, в сфере демографии, в качестве населения. При этом у нас был шанс не разрушать социально-экономические основы реального социализма, обрекая народ на бедствия в 1990-е годы и выталкивая из страны сотни тысяч ученых и специалистов, оказавшихся ненужными сырьевой экономике, а реформировать его в социал-демократический социализм скандинавского типа. Это было бы ближе к нашей по преимуществу эгалитарной психологии и сохранило бы жизни многим людям старших поколений, которые восприняли возврат к капитализму как обнуление их труда, нередко на износ, в холоде и голоде, во имя строительства социализма. 

Только наша страна по собственной воле дважды в ХХ веке имела революционную смену вектора общественного развития, близкий нам по судьбе Китай пошел по реформистскому пути. Напомню, команда Дэн Сяопина, отказавшись от идеи коммунизма, заявила, что по-прежнему будет строить социализм, но более грамотно, более последовательно, чем прежде, и назвала его социализмом с китайской спецификой. При этом сохранила прежние названия и страны, и правящей партии, но стала наполнять их новым содержанием. Когда в КНР стало доминировать частное предпринимательство, а долларовых миллиардеров насчитываться больше, чем в любой другой стране, кроме США, то Поднебесную при всем желании никак нельзя было назвать социалистической в марксистско-ленинском понимании. Китайский опыт трансформации казарменной или, если угодно, сталинско-маоистской модели социализма в разных масштабах реализуется во Вьетнаме, Лаосе и на Кубе. Но уточняю: я говорю о странах, которые по своей воле, хотя и не без внешнего влияния, избрали социалистический путь развития, а не о тех, которым Сталин и его окружение силой его навязали.

О победе социализма в отдельно взятой и не очень развитой стране

В начале было слово… И слово это «коммунизм». Произнесли его Карл Маркс и Фридрих Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Правда, Маркс говорил, что к коммунизму страны придут через социализм как первую его фазу, а социалистическая революция произойдет во всех странах или в наиболее развитых из них. В то же время Маркс предупреждал, что предпосылки для социализма создаются в лоне капитализма и при их отсутствии может возникнуть казарменный коммунизм. 

Владимир Ленин пошел дальше, заявив, что социализм можно строить с другого конца: сначала взять власть, установить диктатуру пролетариата, национализировать собственность буржуазии и помещиков, поставить экономику на рельсы научного развития и создавать предпосылки для социализма и коммунизма. Вот только он не учел, что социализм будут строить в основном малограмотные люди с неизжитой феодально-общинной психологией, не знающие, что такое демократия, права человека, ценность личности и т.д. 

Если в развитых странах марксизм сыграл большую роль в развитии рабочего движения, в появлении социал-демократии, которая, относясь к нему как к науке, отказалась от диктатуры пролетариата в пользу демократических институтов, от тотальной национализации средств производства, а сделала упор на более справедливое перераспределение общественного продукта, то в России марксизм, а потом и марксизм-ленинизм превратился в догму, не подлежащую пересмотру. Николай Бердяев писал: «То, что на Западе было научной теорией, подлежащей критике, гипотезой или, во всяком случае, истиной относительной, частичной, не претендующей на всеобщность, у русских интеллигентов превращалось в догматику, во что-то вроде религиозного откровения... Русские вообще плохо понимают значение относительного, ступенчатость исторического процесса, дифференциацию разных сфер культуры. С этим связан русский максимализм».

К чему это приводило на практике в условиях, когда исполнительная, законодательная и судебная власть в одних руках, нет свободных СМИ, нет оппозиции, а человеческая жизнь реально ни во что не ставится? Во-первых, из-за догматизма было погублено много самих большевиков, прежде всего ленинского призыва, которых сталинисты обвиняли в реформизме, оппортунизме, отклонении влево или вправо от линии партии. Во-вторых, пострадали многие левые революционеры, боровшиеся вместе с большевиками против царизма, но в чем-то с ними расходившиеся. В-третьих, Сталин и его приспешники использовали борьбу за «чистоту марксизма-ленинизма» для расправы со своими оппонентами и соперниками. В-четвертых, заскорузлый догматизм и пожизненное правление первых лиц не позволили корректировать марксистско-ленинскую доктрину по мере происходивших изменений в стране и мире, перестраивать политическую и экономическую системы. В результате мы стали отставать практически по всем направлениям от капиталистического Запада. В результате реальный социализм был настолько был дискредитирован, что, когда президент России Борис Ельцин объявил о запрете Компартии, из многих миллионов коммунистов не нашлось и горстки, вставшей на защиту своей партии и реального социализма. Все это вместе взятое подорвало жизнеспособность СССР и привело к его распаду.

Во что обошлась погоня за миражом коммунизма

Обращение к советским демографам, к сожалению, не даст нам информации о людских потерях, поскольку они обязаны были следовать официальной статистике, далекой от реальности. Но, с другой стороны, очень трудно подсчитать все потери, всегда найдутся люди, которые будут опровергать чьи-то данные и давать свои. Я обратился к работам бывшего правозащитника-диссидента, а ныне известного российского и американского демографа и историка, профессора Гарвардского университета Сергея Максудова (Александра Петровича Бабенышева). Он хорошо известен в России, не раз выступал в СМИ, имеет много публикаций, его статус в престижном университете обязывает быть точным и доказательным в своих утверждениях. По его подсчетам, за 1918–1958 годы СССР потерял 40–45 млн человек. Цифра пугающая, кажущаяся неправдоподобной, но Максудов дает потери по каждому конкретному случаю. В их число входят не только боевые потери в ходе Гражданской войны и подавления крестьянских восстаний в Тамбовской губернии, которое было наиболее массовым, а также в Орловской и Воронежской губерниях (1918–1922), подавление Кронштадтского восстания моряков (1921), потери в ходе советско-польской войны (1919–1921), советско-финской войны (1939–1940), советско-японского военного конфликта на озере Хасан (1938) и у реки Халхин-Гол (1939). Были и потери советских летчиков и советников во время корейской войны (1950–1953) и в целом ряде горячих точек. Но это и люди, эмигрировавшие из страны, и красноармейцы, умершие от тифа, и гражданские – от голода, а также те, которые умерли в ГУЛАГе и во время депортаций «неблагонадежных» народов и общин (1938–1946). А еще многие люди пострадали от облыжного зачисления их врагами народа, вредителями, пособниками тех и других, а также от распространившихся фальшивых политических доносов.

Вышеназванная цифра людских потерь на деле не кажется неправдоподобной. Ведь эмиграция из страны ученых и специалистов – это тоже потери, причем самые болезненные для государства, если оно хочет не только импортировать сложные машины, оборудование и высокие технологии, но и само их создавать. А ведь по официальным данным за период с 1989 по 2015 год из России эмигрировали 4,5 млн человек. И что удивительно, власти этим не обеспокоены. Но пошли дальше. Официально никто не учитывал, сколько людей погибло в ходе продразверсток в годы военного коммунизма, когда нередко у крестьян забирали не излишки, а все продукты. Был массовый голод в 1933 году на Украине, в Казахстане и ряде других регионов.

Нужен отдельный разговор о людских потерях в годы Великой Отечественной войны. Долгое время власть кормила народ фальшивыми данными о наших потерях. Сталин назвал 7 млн, Хрущев – 20 млн, в 1990 году была озвучена цифра – 27 млн человек. Заведующий Музеем Великой Отечественной войны в Казанском кремле Михаил Черепанов, давно занимаясь выявлением числа погибших в войне, в статье «Они не вернулись из боя: рассекречено число погибших в Великой Отечественной войне» привел шокирующие цифры. Общие потери составляют около 53 млн человек, а боевые - более 19 млн солдат и офицеров. При этом он ссылается и на авторов, которые публично озвучили результаты своих исследований. Тогда понятно и отсутствие Сталина на Параде Победы в Москве 24 июня 1945 года. Он якобы сказал, что мы понесли такие потери, что Парад Победы неуместен. И, как известно, при Сталине Парады Победы не проводились. Возможно, Сталин чувствовал свою вину. А вина его была безмерна: он совершил целый ряд преступных деяний и стратегических просчетов. Обезглавить армию, уничтожив самых талантливых и опытных командиров, – это тяжкое преступление. Заключать договор с Гитлером в расчете на то, что, если и начнется война, то она будет вестись между самими капиталистическими странами, а, дескать, в войнах рождаются революции, – это серьезный просчет. Впрочем, так считал и Мао Цзэдун, говоривший, что винтовка рождает власть. Серьезный просчет был и в оценке характера войны в век машин, и в военном строительстве, военной стратегии и тактике. 

Но какие напрашиваются выводы? Во-первых, зная о таких страшных потерях в Великой Отечественной войне, пусть даже не 53, а 27 млн человек, о неимоверных страданиях десятков миллионов своих граждан в годы тяжелейшей кровавой и разрушительной войны, наши силовики должны были пропагандировать мир на земле, исключив из обихода милитаристскую лексику. Но происходит все наоборот. Едва ли не каждый день мы пугаем наших гипотетических противников все новым оружием массового поражения, способным их всех уничтожить. Идет милитаризация массового сознания, и в целом мы ведем себя так, как будто готовим народ к новой большой войне. Удивляет и то, что мы пытаемся занять место СССР в противоборстве с США, имеющих в 8–10 раз больше нашего совокупный потенциал. СССР отстаивал социалистические ценности, а какие у нас ценности, мало кто знает. И в то же самое время мы осуждаем наложенные на нас санкции и призываем западный капитал вкладываться в развитие России. Во-вторых, при таких страшных потерях в войне Парады Победы действительно неуместны. Уместно не забывать о подвигах наших отцов и дедов, но надо смотреть в будущее, а не зацикливаться на прошлом. Надо дать народу образ будущего страны и к нему стремиться, как это сделал Китай. Он гордится не подвигами своих сынов и дочерей в годы борьбы с многочисленными агрессорами, а колоссальными достижениями за годы реформ. Только достижения Китая напрямую связаны с гибкой внешней политикой, а не такой задиристой, какую проводим мы. Как всегда, мы идем своим путем…

Корни наших бед

По большому счету все наши людские потери и бедствия прямо или косвенно связаны с Октябрьской революцией, которую готовили сами власти своей эгоистической и близорукой политикой. О том, что у наших правителей отсутствует стратегическое мышление, я уже слышал много раз, причем от людей разных профессий. Однако начнем все по порядку. 

Первое. Наши власти не готовят себе смену, а стремятся править пожизненно, отсюда сильное запаздывание в проведении нужных изменений в нашем бытии. Император Александр II, будучи умным реформатором, понимал, что надо идти в ногу со временем и вслед за Европой постепенно отказываться от самодержавия. По его поручению министр внутренних дел Лорис-Мелихов вместе с министром финансов и военным министром такой проект подготовили, и Александр II его подписал. Но он не успел его обсудить на Совете министров до своей смерти (август 1881) в результате теракта, совершенного народовольцем. Вступивший на престол Александр III по воззрениям был консерватором, и не в последнюю очередь потому, что его воспитывал, как и Николая II, реакционер обер-прокурор Священного правительственного Синода Константин Победоносцев, который в то же время был и членом Государственного совета. Он имел большое влияние на своих воспитанников, был против любых реформ и даже против того, чтобы давать образование простым людям выше начального. Под его влиянием Совет министров отклонил проект Лорис-Мелихова, в итоге был принят подготовленный Победоносцевым «Манифест о незыблемости самодержавия». Не будь в истории страны этого реакционного деятеля, возможно, не было бы Русско-японской войны (1904–1905), Первой русской революции (1905–1907) и, конечно же, Октябрьской революции 1917 года. Почему мы в отличие от многих других стран не остановились на Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года? Мало времени прошло с момента принятия Николаем II Манифеста 17 октября 1905 года, давшего – пусть и ограниченные – политические права и свободы и Государственную думу. Не успели сформироваться сильные политические реформистские партии, их лидеры в сложной ситуации допускали ошибки. А Николай II продолжал вести себя как самодержец: распускал Думу, мешал развитию партийно-политической системы.

Не готовили себе смену и коммунисты, на переломных этапах истории первыми лицами в государстве оказывались не самые сильные руководители. Это и Никита Хрущев, и Леонид Брежнев, и Михаил Горбачев. Им не хватало таланта, кругозора и знания, чтобы вывести страну на путь здорового развития. Это же, по-моему, относится и к Борису Ельцину. После краха реального социализма лидеры демократических партий не смогли сорганизоваться, отделить правозащитную деятельность от политики и удержать власть, поскольку у них не было опыта партийно-политической борьбы. Они не чувствовали настроений народного большинства, и власть у них перехватили чекисты. Судя по поведению нынешних властей, они тоже не заботятся о том, кто их сменит. У президента практически вся власть в стране, а человека, который его хотя бы теоретически мог сменить, не знает никто. Мы любим равняться на США, но там есть президент и вице-президент, который в большинстве случаев становится президентом. Возможно, Дональд Трамп выбивается из этого ряда. Не говоря уже о том, что там независимы от президента Конгресс, Верховный суд и СМИ. 

В Китае тоже во власти не появляются случайные люди. У генерального секретаря ЦК КПК, он же обычно и председатель КНР, как и у премьера Государственного совета, есть первые заместители, которые, как правило, их и сменяют. А кто у нас придет на смену нынешней правящей партии, если власти будут перекрывать рост перспективных оппозиционных партий, тоже неизвестно. Но если не будет конкуренции, то от случайных руководителей и от малодееспособных партий мы никогда не избавимся.

Второе. Жизнеспособность государства сильно подрывают войны и подготовка к ним. Не было бы Русско-японской войны, не было бы и Первой русской революции, которую Ленин назвал репетицией Октябрьского переворота. Если бы Россия не вступила в Первую мировую войну или вовремя из нее вышла, как советовали Николаю II умные люди, ее тоже не было бы. И начатые Горбачевым реформы имели бы больше шансов на успех, если бы не было безумных трат на подготовку к войне, а силовики не инициировали войну в Афганистане. Усложнил развитие демократического процесса в постсоветской России и так называемый расстрел парламента 4 октября 1993 года по приказу президента Ельцина, который отличался слабой договороспособностью.

Третье. Падение царского и коммунистического режимов имело закономерность. Невероятно терпеливый наш народ способен нарастающее недовольство существующим порядком вещей держать в себе. Если бы были реальные, а не имитационные выборы в органы власти, то оно выплескивалось бы наружу. Но поскольку этого не было, наступал момент, когда народному большинству начинало казаться, что любая новая власть будет лучше существующей. А это было заблуждением. После Октябрьской революции большинству народа стало хуже, даже рабочим, на которых опирались большевики. То, что слегка модифицированная сталинская модель социализма должна была уйти с арены, не обсуждается. Но в ходе нарастания антикоммунистического движения в демократическом лагере все чаще слышались адресованные КПСС голоса их лидеров: «Уходите от власти, и чем скорее вы это сделаете, тем лучше будет для страны и народа!» Насколько эти люди были готовы управлять страной и насколько нам стало лучше, мы знаем по 1990-м годам. Но фокус еще и в том, что костяком антикоммунистического движения была научно-техническая интеллигенция, которая больше всех пострадала после развала экономики.