✔ Надо удирать в Россию - «Общество»

Почему польские белорусы радовались пакту Молотова-Риббентропа и мечтали вернуться в СССР

В среде белорусских националистов принято негативно отзываться о советском периоде истории страны. При этом они с особой теплотой вспоминают время в промежутке между революцией и Второй мировой войной, когда Польша занимала все западные области страны. Но жители тех самых регионов испытывали к полякам совершенно иные чувства. Пока в соседней Белорусской ССР власть Советов занималась государственным строительством и взращивала национальную интеллигенцию, в Польше белорусов превращали в людей второго сорта. О том, какими методами велась полонизация белорусского меньшинства, — в материале «Ленты.ру».

«Единственная цивилизационная сила»

Сразу после обретения независимости от Российской империи в 1918 году польское государство задалось целью восстановить Речь Посполитую в границах 1772 года, когда ее частью были западные и центральные области Украины, Литва и Белоруссия. План начали претворять в жизнь в феврале 1919 года, когда западные области бывшей Российской империи покинули немецкие дивизии. Серьезного сопротивления поляки не встретили и за год заняли всю территорию Литовско-Белорусской ССР и правобережной Украины.

Поляки изначально рассматривали себя как «доминирующую и единственную цивилизационную силу», способную, по выражению Романа Дмовского, «к политической организации данного края». Привычная жизнь людей на воссоединенных территориях изменилась, но лояльности к новой власти местное население не проявило.

«Крестьянский элемент стоит на непреклонной точке отрицательного отношения и к Польше, и к Литве, признавая себя только русскими и желая себя видеть в составе единой, неделимой России, — писал в декабре 1919 года историк Александр Баханович, составлявший для Колчака и Деникина доклад о положении дел на национальных окраинах бывшей империи. — Насильно вводимый в школах белорусский язык, или так называемую "мову", крестьяне и слышать не хотят, а многие деревни взяли из школ своих детей только потому, что преподавание введено на белорусском наречии».

Также в его докладе рассказывается о том, что поляки беспощадно искореняют все, что может иметь малейший намек на русское, а жандармы и легионеры арестовывают и избивают по любому, даже самому незначительному поводу. «Создаются всякие "белорусские учрэждения" из католиков и вообще поляков, которые устами своих ставленников фабрикуют "Белорусские декларации" о желании народонаселения края присоединиться к Польше», — пишет Баханович.

Рижский мир, положивший конец Советско-польской войне и разделивший Белоруссию и Украину, обязывал польское правительство соблюдать права и свободы западнорусского населения. Однако за соблюдением этого обязательства никто следить не собирался, поэтому никаких возможностей «культивировать свой родной язык, организовывать и поддерживать свои школы, развивать свою культуру и образовывать с этой целью общества и союзы» жителям «Кресов Всходних» (так в Польше называли территорию западных Украины и Белоруссии) не предоставили.

Вместо этого началась жесткая полонизация населения. «Белоруссии самой историей предназначено быть мостом для польской экспансии на Восток. Белорусская этнографическая масса должна быть переделана в польский народ. Это приговор истории, и мы должны этому способствовать», — заявлял в 1922 году польский политик Александр Мейштович.

Подобные настроения были широко распространены среди польской элиты. «Роль Польши и поляков заключается в продвижении на Восток света европейской цивилизации», — заявлял в 1923 мэр Гродно Станислав Войцеховский.

Вопросы веры

Еще в 1921 году правительство Белорусской народной республики (БНР) в изгнании выпустило заявление, в котором говорилось, что всем белорусам в польской дельнице грозит национальная смерть. И это были не просто громкие слова. Ассимиляция затронула как православное, так и католическое население запада Белоруссии. Причем польские власти сознательно вбивали клин между этими группами — размежевание населения по религиозной принадлежности значилось первым пунктом программы полонизации.

Католиков планировали «окружать атмосферой польской культуры» и постоянно подчеркивать их религиозную близость с новыми властями. В среде православных предполагалось уничтожать русофильские настроения и вести к лояльности Польше через предварительную белорусизацию.

Католическое население воспринималось как более близкое, а православных белорусов желали прежде всего вырвать из лона общерусской культуры, поддерживая среди них националистические настроения. Их полонизация должна была идти постепенно. Общерусское самосознание белорусов, которое было очень распространено в народной среде, воспринималось официальной Варшавой как главная угроза целостности Польского государства.

«Сознательный белорусский элемент придерживается прорусской ориентации. В первом ряду стоят здесь давние русские симпатии, вместо них мы должны выработать симпатии к Польше, — писал воевода региона Белосток Генрих Осташевский. — Выражаясь кратко, наше отношение к белорусам может быть определено так: мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство думало по-польски. В настоящее время белорусов еще можно ассимилировать в единое русло польской культуры».

Вместе с тем большинство тогдашних польских исследователей и публицистов отмечали опасность радикализации белорусского национального движения и говорили о том, что процесс национального строительства у белорусов необходимо сохранить и контролировать. Но максимум, который была готова дать им Варшава, — это роль «младших братьев» в государственном проекте новой Речи Посполитой. Выходцев из Западной Белоруссии старались не допускать не только к государственным должностям, но и в систему местного самоуправления.

Объяснялось это еще и тем, что среди белорусов были сильно распространены коммунистические идеи. «Отношение к белорусам со стороны многих начальников и определенной части общественности очень пренебрежительное. Нас считают то москалями, то большевиками, то вообще людьми второго сорта», — писали виленские «Белорусские ведомости» 10 октября 1921 года.

Слово вместо меча

Если первая Речь Посполитая усмиряла украинцев и белорусов «огнем и мечом», то вторая решила действовать «мягкой силой» и превратить их в идеологически недееспособную рабочую силу. Начали поляки с закрытия русских школ. Оставили на выбор белорусские (которые тоже закроют перед Второй мировой войной) и польские. При этом чиновники министерства образования тщательно следили за языком преподавания.

Но в белорусские школы шли неохотно, причем не только ученики, но и преподаватели — их приходилось буквально загонять на работу в эти учреждения. Польские власти распространяли через лояльные им белорусские организации воззвания, в которых говорилось, что отказ быть белорусским учителем не принесет пользы белорусскому народу, так как открыть в селах русскую школу в нынешних условиях нельзя.

Кроме того, у детей непольского происхождения были проблемы с получением дальнейшего образования. Власти прямо говорили, что для крестьянской работы в поле, которой должны были заниматься белорусы и украинцы, полноценного образования не нужно. Неудивительно, что многие жители западнобелорусских областей мечтали бежать в СССР просто ради возможности получить образование и заниматься не только крестьянским трудом. По состоянию на 1931 год 43 процента жителей западнобелорусских воеводств старше десяти лет были неграмотными.

«Бьют за малейшее провинение»

Вместе с русскими школами под удар попала и русская пресса. Причем начали поляки с белоэмигрантских изданий, которые распространялись по всей Европе. Первыми запретили «Русскую народную газету», издававшуюся в Чехословакии, и берлинскую «Евразийскую хронику». После этого взялись за местные газеты.

Наибольший резонанс сопровождало закрытие газеты «Под небом Полесья» в 1931 году. Ее уличили в «пророссийской направленности» из-за статьи о населении Пинска, где утверждалось, что из 30 470 жителей города 19597 составляют евреи, 7 249 — поляки, а остальные — русские, к числу которых газета отнесла «белоруссов, украинцев и великорусов». Также газета призывала во время переписи населения указывать в качестве родного русский язык.

В 1932 году в Полесье запретили издавать газету «Пинский голос». Польские власти обвинили ее издателя Березницкого в русификаторской деятельности. «Принимая во внимание опасность русификаторской акции среди несознательного в национальном отношении местного населения, я запретил Березницкому издание русской газеты в Пинске», — писал в своем донесении в Варшаву глава воеводства Костек-Бернацки.

Преследования прорусских активистов не заканчивались ограничением свободы слова. В 1934 году в городе Береза-Картузская был создан концентрационный лагерь для политических заключенных. За пять лет существования через него прошло более десяти тысяч человек, в основном коммунистов и деятелей украинского и белорусского национальных движений.

«Бьют за малейшее провинение и непослушание, и собственноручно начальник тюрьмы, — вспоминал один из русских активистов. — Ребят заставляют подписывать декларации, что не принадлежат и не будут принадлежать к КПЗБ [Коммунистическая партия Западной Белоруссии], что являются поляками, а не белорусами. За непослушание льют воду через нос, сажают в карцер, наполненный до половины водой».

Неудивительно, что в 1939 году население Западной Белоруссии радостно встречала советские войска, когда западные области нынешней Белоруссии вошли в состав СССР по пакту Молотова-Риббентропа. «Ради своих детей я уйду из города, где родился и прожил 82 года, если только здесь снова будут хозяйничать поляки, — описывал свои чувства местный житель Антон Антихович. — Только в 1939 году я услышал слово "гражданин", а до этого я был только "кацапом". Я много испытывал от поляков и теперь не хочу, чтобы мои дети разговаривали по-польски. Белорусы с поляками никогда мирно не жили и жить не будут. Пусть Польша будет сто раз свободная и демократическая, белорусы в ней не останутся и убегут в Россию».

Население белорусских областей действительно воспринимало приход Красной армии и советской власти как избавление и освобождение. «До советской власти при поляках было очень плохо, — рассказывал в 1939 году советскому журналистом крестьянин из деревни Стрыки. — Они к нам, белорусам, относились свысока. Полякам русский народ всегда помогал, а вот они нам, пожалуй, черта два помогут. Если здесь будет власть поляков, то надо завтра удирать в Россию — к своим».

Люди тогда не вникали в политические тонкости и считали, что вернулись обратно домой в Россию. Но вскоре вместо полонизаторской политики Варшавы им предстояло столкнуться с белорусизацией в БССР.

***

Судьба населения Восточной и Западной Белоруссии оказалась очень разной. Если в СССР, при всей тоталитарности его политической системы, им создавали по сути национальное государство «под ключ», то ситуация в Польше была обратной: белорусское население воспринималось исключительно в разрезе политики ассимиляции и уничтожения связей с русской культурой.

При этом сегодня белорусские националисты оценивают советский период строго негативно, а к полякам относятся с большим почтением, напоминая о временах «Речи Посполитой четырех народов». Впрочем, в последнее время такое отношение сходит на нет. Недавно белорусские националисты пообещали главе польского землячества Белоруссии устроить после своего прихода к власти «вторую Волынь».

Население же западных областей Белоруссии, до конца сопротивлявшееся полонизации и желавшее сохранить свою связь с русской культурой, снова сталкивается с давлением. Теперь оно идет со стороны властей белорусского государства, начавших политику принудительной белорусизации. И она может оказаться куда успешнее, чем попытки Варшавы навязать польскую идентичность в двадцатые годы прошлого века.