✔ Без борьбы с причинами бедности бедных в России меньше не станет — эксперты - «Европа»
ПОХОЖИЕ
16:10
Орешкин начинает, Силуанов выигрывает
Отчету Медведева в Госдуме предшествовало появление ряда экспертных докладов, посвященных проблеме доходов населения. Авторы одного из них, специалисты Высшей школы экономики (ВШЭ), утверждают, что за счет мер по снижению бедности, предусмотренных в национальных проектах правительства, не удастся добиться одной из ключевых задач, обозначенных в прошлогоднем «майском» указе президента — снижения уровня бедности в два раза (до 6,6%) и обеспечения устойчивого роста доходов населения. По оценке экспертов ВШЭ, такие инструменты, как повышение МРОТ, индексация зарплат бюджетников и пенсий, поддержка занятости матерей с детьми и т. д., дадут только 3,7% накопленного до 2024 года роста реальных располагаемых доходов населения, а с учетом влияния экономического роста доходы вырастут на 7,4% - чуть больше половины от необходимой динамики в 13,1%. Как полагают авторы исследования, ускорить рост доходов могло бы создание более 5 млн рабочих мест, расширение сферы применения материнского капитала и более эффективное использование механизма социального контракта.
Еще один доклад об уровне жизни в России представила компания «Сбербанк CIB». Как показало ее очередное исследование «Потребительский индекс Иванова», с 2014 по 2018 годы доля россиян, которые относят себя к среднему классу, уменьшилась с 60% до 47%, а доля тех, кто относит свои доходы к уровню ниже среднего, выросла с 35% до 48%. Эти данные могут дать определенный ответ на вопрос, что считать средним классом в России, в контексте другого недавнего исследования, проведенного ВШЭ и Институтом исследований и экспертизы Внешэкономбанка. Оно показало, что к 2018 году на 3% богатейших россиян приходилось 89% всех финансовых активов, 92% всех срочных вкладов и 89% всех наличных сбережений в стране. При такой концентрации богатств в руках немногих вопрос о критериях принадлежности к среднему классу и неких общих ценностях этой группы населения выглядит в высшей степени академично: разрыв между условным средним классом и сверхбогатыми явно гораздо больше, чем между средним классом и бедными.
Стоит напомнить, что на уровне федерального правительства одним из первых тему высокого уровня бедности в стране поднял не кто иной, как глава Минэкономразвития Максим Орешкин. «Бедность является серьезным ограничением. Это не только социальная проблема, но в том числе и серьезная угроза для экономического роста, учитывая, что значительная доля малообеспеченных сегодня у нас это семьи с детьми», — заявил он в первом же интервью в начале 2017 года, сделав важную оговорку, что проблема бедности в российской экономике гораздо важнее на данном этапе, чем проблема социального неравенства, которую многие экономисты считают главной проблемой роста. Неравенство, уточнил Орешкин, «довлеет над экономическим ростом развитых стран», хотя «стратегически надо стремиться и к снижению неравенства».
Далее в дискуссию включился уже более влиятельный член правительства — первый вице-премьер и министр финансов Антон Силуанов, который в марте прошлого года заявил о необходимости вообще сменить парадигму социальной помощи в стране. Сегодня две трети налоговых преференций достаются людям с большим достатком, что несправедливо, заявил Силуанов год назад на коллегии Минфина, призвав расширять адресную помощь, принципы которой начали использовать при предоставлении материнского капитала. До этого Минфин начал изучать опыт таких стран, как Мексика, Франция и Турция, где используется именно адресный формат соцподдержки.
Однако предлагаемые правительством новые меры по борьбе с бедностью никак не затрагивают первопричин этого явления, утверждают критики правительственных инициатив, предостерегая о рисках легкой политизации этой темы. Сам факт, что о бедности рассуждают кабинетные экономисты из правительства, выглядит как минимум гротескно, однако он легко вписывается в постмодернистскую логику, в которой давно существует российское общество и политика. «Бедность в современном обществе — то, с чем постоянно борется общество, и одновременно то, что им категорически отрицается, — говорит доцент ВШЭ Павел Родькин. — Бедные слои общества вытесняются на обочину социальной и культурной жизни, подальше из публичной сферы или городского пространства. Вместе с тем производство бедности в постиндустриальном обществе только усиливается и выражается прежде всего в неравенстве доступа к современной медицине, образованию, здоровому питанию, жизни в экологически чистой среде и т. д. У бедных элементарно нет на это средств. Правящие классы видят в такой ситуации возможность повысить управляемость обществом, причем этот процесс характерен не только для периферии, но и ядра современной мир-системы. Общество непреодолимой пропастью разделяется на два мира, порождая крайне деструктивные отношения между ними. Россия в данном случае полностью повторяет траекторию общего развития западного общества, проводя политику демонтажа социального государства».
Экономической проблеме экономические решения
Впрочем, проблема высокого уровня бедности в России регулярно поднимается не только властью, но и оппозицией, которую сложно подозревать в искренности борьбы за счастье народное. Однако предлагаемые и теми, и другими популярные меры у многих экспертов вызывают большие сомнения.
«Политическая раскачка темы бедности объяснима, поскольку как минимум для 19 миллионов, а если брать более реалистичные оценки, то примерно для 30 миллионов россиян, эта тема является данной в ежедневных ощущениях жизни. Но поскольку бедность — явление экономическое, то и меры по борьбе с ней надо искать в экономической сфере, без устранения фундаментальных причин бедности политические решения не помогут», — говорит бизнес-консультант, доктор экономических наук Александр Полиди.
По его словам, двумя фундаментальными причинами бедности являются отсутствие предпринимательской инициативы и низкая производительность труда. Во-первых, поясняет эксперт, бедность проистекает из высокой степени неравенства в распределении доходов (те самые 3% населения страны, владеющие 89% финансовых активов), которая, в свою очередь, является следствием институтов, сложившихся в обществе — предпринимательства, налогообложения, занятости, банковской системы и т. д. Во-вторых, доход является результатом производительности труда: если она низкая, то и среднедушевой доход в принципе не может быть высоким. Обратной стороной низкой производительности труда является слабая предпринимательская инициатива, архаическая структура менеджмента на предприятиях фактически консервирует низкую производительность труда — порядка 20 млн человек в России заняты непроизводительным трудом (охранники, бумаговодители и т. д.).
«Очень распространено мнение, что если этих людей хирургическим путем лишить нынешних рабочих мест, то они пополнят армию безработных, — отмечает Полиди. — В действительности же в этой группе населения заложен значительный предпринимательский потенциал. Многие из них идут заниматься непроизводительным трудом не по большому желанию или призванию, а от безысходности, поскольку предпринимательство или самозанятость зачастую ими воспринимается как токсичный вид деятельности — заниматься этим просто опасно, потому что могут прийти контролирующие органы и человек просто лишится своего дела. В итоге люди, даже обладая компетенциями для предпринимательской деятельности, идут работать на зарплату 20 тысяч рублей. И сам факт, что такие вакансии востребованы, лишает собственников или менеджмент предприятий стимулов к повышению оплаты труда, хотя, по сути, это такая скрытая форма безработицы: как вы нам платите, так мы и работаем. В принципе, национальные проекты должны дать косвенный ли побочный эффект в виде борьбы с бедностью. Но нацпроекты не устраняют фундаментальные причины бедности. Не затрагивают фундаментальные причины и предпринимаемые государством меры социальной поддержки — материнский капитал, различные субсидии и т. д.».
Руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества Василий Колташов называет еще одну причину высокого уровня бедности в России — жесткую налоговую политику в отношении населения: «Политики активно спекулируют на теме бедности, рассуждая о том, что бы такого бедным дать. Одни предлагают дать бедным пособие, другие — чтобы бедных учили работать и т. д. В конечном итоге, все это предполагает увеличение штата чиновников, которые проверяют справки и распределяют копеечные пособия. И пока политики, а точнее, политиканы, ведут разговоры о бедности, Минфин занимается ее реальным увеличением посредством увеличения налоговой нагрузки на население, которая прежде всего ложится на бедных. Логика Минфина понятна: у нас хороши дела на мировом рынке, а внутренний потребитель почему-то плохо себя ведет, мало покупает — наверное, надо его простимулировать, изъяв у него еще немного денег».
Поэтому, полагает Колташов, для начала бедным нужно просто оставить их доходы, введя необлагаемый налогами минимум дохода и убрав регрессивную шкалу подоходного налога. По мнению экономиста, борьба с бедностью должна начинаться с признания того, что это массовое явление, которое охватывает не менее 60% населения, и эти люди, особенно семьи с детьми, задыхаются от нехватки денег. Однако, констатирует эксперт, чиновники экономического блока правительства рассуждают так: допустим, мы оставим людям деньги — а на что они их потратят? Они же пойдут и купят импортные товары.
«Это чудовищная логика, — говорит Василий Колташов. — Чтобы деньги не уходили на импортные товары, нужно создавать собственные производства, как делается во все мире. Но таким путем идти не хотят — хотят просто забрать все деньги. Если вы боитесь отдать 13% НДФЛ на руки, накапливайте их на специальных счетах на тот случай, если люди захотят улучшить жилищные условия — это будет очень выгодно застройщикам и производителям стройматериалов. Но так тоже не хотят делать. А бедные продолжают платить 13% подоходного налога, 20% в виде НДС (в том числе при покупке лекарств и при оплате ЖКХ), налог на имущество, 30% от их доходов в виде социальных отчислений выплачивают работодатели, и т. д.».
Контроверзы бюджетного федерализма
Массовой бедности способствует не только налоговая политика, но и существующие принципы межбюджетных отношений, считает независимый эксперт по макроэкономике Александр Полыгалов: «Раздачей субсидий можно немного помочь конкретным людям, но это не системное решение: наивно думать, что если мы сейчас начнем кому-то давать деньги, то через несколько лет бедность повсеместно снизится. Системная борьба с бедностью предполагает как минимум перестройку налоговой системы, которая сейчас работает так, что все деньги стекаются из регионов в Москву. Поэтому от регионов сейчас бесполезно требовать, чтобы они у себя повышали уровень жизни населения — ресурсов для этого у них немного. По существу, борьба с бедностью на системном уровне (а не путём бессистемных подачек) может начаться только в том случае, если Минфин будет реально следовать принципам бюджетного федерализма, которые только декларируются, а на самом деле имеет место централизованное изъятие ресурсов в федеральный бюджет».
На сегодняшний день, напоминает Полыгалов, федеральный бюджет занимает примерно две трети от объёма консолидированного бюджета федерального центра и регионов (куда входят и бюджеты 85 субъектов федерации, включая Москву, на которую приходится львиная доля региональных доходов, и бюджеты муниципалитетов), без учёта социальных отчислений во внебюджетные фонды (ФСС, ФОМС и ПФР), и примерно половину консолидированного бюджета с учётом отчислений во внебюджетные фонды. Если это соотношение изменится в пользу регионов, тогда можно рассчитывать на появление условий, при которых возможна борьба с бедностью — со временем это может дать эффект в виде повышения доходов населения в регионах.
«Но все упирается в позицию Минфина, который категорически не хочет что-либо менять, — констатирует эксперт. — А ведь одна из главных причин бедности в России — это территориальные диспропорции и концентрация ресурсов в нескольких мегаполисах. С другой стороны, позицию Минфина тоже можно понять: регионы слишком неоднородны, и если перераспределять финансовые ресурсы в пользу регионов, то одни получат много, а другие, где мало населения и слабая экономическая активность, получат, условно говоря, лишь крохотную прибавку к тем крохам, которые имеют сейчас, пропорционально размеру этих самых крох. Это и есть основной аргумент в пользу сохранения существующей системы: если у федерального центра будет меньше ресурсов, то меньше будут получать и бедные регионы. Но ведь речь не только о финансовых ресурсов в виде налогов. Речь и о человеческих ресурсах. Как можно решить проблему бедности, скажем, регионов Центрального федерального округа, если жители этих регионов едут в Москву и Московскую область, а те, кто не едет, всё равно работают в Москве и Московской области? Или взять Сибирь: есть Красноярск, есть Новосибирск, есть Иркутск, всё это — центры притяжения финансовых и человеческих ресурсов, однако с помощью концентрации ресурсов в этих крупных городах решить проблему бедности в Сибири в целом не выйдет. Одним словом, такой волшебный план, благодаря которому бедность вот прямо возьмёт и заметно снизится за условные несколько лет, придумать вряд ли получится. И тем более не решит проблему бедности адресная помощь конкретным бедным людям, хотя и это уже неплохо».
Есть на кого равняться
«Адресная политика борьбы с бедностью по умолчанию предполагает, что люди сами виноваты в том, что они бедны, а предлагаемые им решения напоминают рекомендации из области поведенческой психологии: если вы что-то правильно сделаете (например, родите очередного ребенка), то вам будет за это поощрение, — добавляет экономист Хазби Будунов, редактор телеграм-канала PolitEconomics. — Тем самым государство просто снимает с себя ответственность за свою безответственную макроэкономическую политику, которая и привела к бедности такое количество людей. При этом адресная помощь как минимум 19 миллионам человек — это слишком амбициозные планы. Возможно ли реализовать их, учитывая низкую эффективность управления бюджетными средствами? Не проще ли ввести для бедных налоговые послабления? Но нет, правительство сначала увеличивает НДС, акцизы, повышает пенсионный возраст — в общем, делает все, чтобы люди стали беднее, спрос падал, а потом предлагает некие меры по борьбе с бедностью».
Если говорить о мировой практике борьбы с бедностью, то существует масса других успешных стратегий, помимо адресной помощи, отмечают эксперты. По мнению Александра Полиди, стоит, например, изучить опыт таких стран Восточной Европы, как Чехия, Словакия, Венгрия и даже Румыния. «В начале 1990-х годов мы находились с ними в одинаковых стартовых условиях, но сегодня в них уровень дифференциации доходов и уровень бедности гораздо ниже, чем в России, хотя, конечно, не приходится говорить о том, что эти страны догнали по уровню развития „ядро“ Евросоюза. Но есть и обратный пример в том же регионе — это Болгария, которая фактически законсервировала бедность и сегодня является одной из беднейших стран Европы», — отмечает экономист.
Василий Колташов напоминает об опыте большинства стран Западной Европы, которые резко снизили бедность после Второй мировой войны — в основном за счет необлагаемого налогами минимума доходов, а вместо налога на имущество физлиц там существовал налог на простаивающую недвижимость. У нас же, подчеркивает экономист, сейчас внедряется англосаксонский подход: есть имущество — есть налоги, а если ты бедный, то это не повод налоги не платить. «Такой подход губителен для внутреннего рынка: он не только создает бедность, а еще и угнетает внутренний спрос. В экономической политике мы видим сегодня определенные положительные сдвиги, но требуется еще и смена социальной политики. Явные изменения в экономической политике пока не добираются до массового гражданина, а сам гражданин не борется за свои права, ставя вопросы об обоснованности тех или иных налогов. Это не ультраполитические проблемы, но люди ждут, что придет какой-то политический мессия и наведет порядок, политики же тем временем просто зарабатывают очки, а Минфин продолжает свою работу», — резюмирует Колташов.
Странная логика социальной политики Минфина, полагает Хазби Будунов, вполне укладывается в ту модель развития экономики, которую правительство исповедует уже много лет: «Конечная цель в рамках этой модели — достижение того таргета по инфляции, который установил ЦБ по рекомендации МВФ. Отсюда и высказывания министра экономики в духе: снижение внутреннего спроса помогло нам достичь цели по инфляции. Хотя при наличии огромного профицита бюджета правительство может проводить стимулирование тех отраслей, которые испытывают проблемы с внутренним спросом. По такому пути уже давно идет Китай, демонстрируя реальные успехи в снижении бедности».
Николай Проценко
