✔ Как белорусы относились к «беларускай мове»? - «Белоруссия»
ПОХОЖИЕ
По воспоминаниям корреспондента «Нашей нивы», члена Белорусской социалистической громады (БСГ) Фёдора Имшеника, классик белорусской литературы Максим Богданович плохо знал белорусский язык, часто путался и в лексике, и произношении.
Во время Первого Всебелорусского съезда, прошедшего в декабре 1917 года, один из делегатов выкрикнул: «Я удивляюсь, что здесь все говорят, и даже председатель, по-русски, а не по-белорусски!» В ответ председательствовавший Сымон Рак-Михайловский, член БСГ, впоследствии член Рады Белорусской народной республики и «Беларускай вайсковай камісіі», извинился, что говорит по-русски, «так как не вполне свободно владеет белорусским языком».
Если даже местечковые националисты плохо изъяснялись на «мове», то что уж говорить о простом народе. Рядовые белорусы в начале XX столетия сопротивлялись «белорусизации» и предпочитали говорить по-русски. Это признавали и сами националисты. Приведём для примера выдержку из работы «дзеяча БНР» Язепа Лёсика «Автономия Белоруссии» (1917 г.): «Наши крестьяне на съездах высказывались в том смысле, что им не нужна автономия, но делали они это по неразумению и темноте своей, но более всего в результате обмана, так как вместе с этим они говорили, что и язык им не нужен. Никто на свете ни отрекается от своего языка: и немцы, и французы, и поляки, и русские, чехи и болгары ценят и любят свой язык, а наши крестьяне — отрекаются». Или вот отрывок из статьи Лёсика «Национальное давление» (1917 г.): «Дошло до того, что на крестьянском съезде крестьяне перед всем миром отреклись от самих себя, и от языка своего, и от всего белорусского. „Не нужно нам белорусов, долой белорусов!“ — кричали крестьяне и учителя-белорусы, сжимая кулаки и сверкая глазами».
Такое резкое неприятие жителями Белоруссии «роднай мовы» объясняется прежде всего тем, что белорусский язык был им просто-напросто непонятен. Белорусский общественно-политический деятель Евсевий Канчер в своих воспоминаниях описывает весьма любопытную беседу в кулуарах состоявшегося в мае 1917 года Всероссийского крестьянского съезда между ним и Анатолием Луначарским — будущим наркомом просвещения РСФСР:
«ЛУНАЧАРСКИЙ. Понимает ли белорусский народ тот язык, на котором выступают белорусские деятели с приветствиями и декларациями?
КАНЧЕР. Не понимает.
ЛУНАЧАРСКИЙ. А имеют ли белорусы свой язык для национализации школы и учреждений?
КАНЧЕР. Белорусское национальное движение, возглавляемое БВР [Беларуская Вялікая Рада — управляющий орган местечковых националистов в 1917 году], выработало белорусский язык, отличный от русского и народного белорусского, но очень близкий к польскому. В народе, среди учителей и белорусов восточной ориентации этот язык абсолютно не популярен".
Близость «мовы» к польскому языку отмечают и современные лингвисты. В 2015 году в интервью газете «Наша нива» польский лингвист Мирослав Янковяк заявил: «Автор первой грамматики белорусского языка Бронислав Тарашкевич происходил из-под Лаворишкес [Вильнюсский уезд Литвы], и можно говорить, что его речь, или его „простая мова“, стала в большой степени основанием для кодификации белорусского литературного языка. Помню, как первый раз приехал на Виленщину в 2009 году и попросил, чтобы люди говорили со мной частично по-польски, а частично „по-простому“, так удивился, зачем эти люди разговаривают со мной белорусским литературным языком». Лингвист также отметил, что 90% его собеседников назвали себя поляками, виленскими поляками или «пилсудскими поляками». То есть, исходя из слов пана Янковяка, «беларуская літаратурная мова» — это просторечный вариант польского языка, характерный для поляков Виленщины.
Соответственно, в народной белорусской среде «мова» воспринималась как нечто чуждое. Об этом, в частности, свидетельствует довольно известная статья «Вражда из-за языка» (1926 г.), обращённая к Президиуму ЦИК СССР, в которой представители полоцкой интеллигенции писали: «Когда впервые здесь насильно, т. е. без всякого плебисцита, стали вводить в школы, в учреждения белорусский язык, то население отнеслось к этой реформе настолько отрицательно, что в деревнях стали раздаваться такие голоса: „Сначала к нам пришли немцы, потом поляки, а теперь идут на нас… белорусы“… Т. е. население стало считать белорусизаторов своими врагами». В этой же статье отмечалось: «Нигде вы не услышите среди простого населения тот язык, который якобы „воспроизводится“ правящими сферами, который они стараются сделать языком всех белорусов, т. е. тот язык, который даётся в Минске по особой терминологии. В основу этого языка положено минско-полесское наречие, и в него введена масса польских слов (до 45–50%). Вот почему, когда вы говорите с белорусом, вы прекрасно его понимаете, и он вас понимает. А вот когда вы ему станете читать издаваемую в Минске на белорусском языке по новой терминологии газету „Савецкая Беларусь“, то ваш собеседник только глаза пучит. „На каком это языке газета написана?“ — недоумевает он».
В период большевистской «белорусизации» 1920-х годов в редакции белорусскоязычных газет приходила масса писем от читателей, в которых они требовали публиковать материалы на русском языке. В качестве примера приведём характерный отрывок из письма рабочего Карпенко в редакцию газеты «Чырвоная Полаччына»: «Прошу Вас с нового года сделать Вашу газету другом нашим и другом нашего родного населения Полоцкого округа, т. е. перевести её на столько процентов на родной нашему населению язык, на сколько Вы в данный момент печатаете на чуждом нашему населению белорусском языке. Я прекрасно знаю, что все сотрудники Вашей газеты с лучшим успехом могут писать на русском языке, чем ломаться на белорусском».
Ввиду того, что в БССР проводилась крайне непопулярная политика «белорусизации», жители Витебщины, Могилёвщины и Гомельщины были категорически против передачи их земель, являвшихся с 1921 года частью РСФСР, в состав Советской Белоруссии. Об это свидетельствуют многочисленные документы того времени, собранные в книге «Государственные границы Беларуси: Сборник документов и материалов в двух томах», т. 1. (сост.: В.Е. Снапковский и др. Минск, 2012). Приведём лишь некоторые из них.
«Если же от национального определения перейти к вопросам быта, к вопросу о национальной воле населения, мы столкнёмся с явлением, которого не учесть никак нельзя, с отсутствием активной национальной воли населения, а частью даже с наличием враждебного отношения к культурной работе на белорусском языке. Бывают случаи, когда население чисто белорусского района активно выступает против превращения школы из русской в белорусскую» (из доклада Гомельского губкома в ЦК РКП (б) по докладу ЦБ КП (б)Б о расширении границ БССР. 4 октября 1923 г.).
«Объединенное заседание ячеек РКП Первомайской волости Полоцкого уезда высказывается в том смысле, что введение занятий в школах и в учреждениях на белорусском языке являлось бы не освобождением нации, а её угнетением, т.к. население абсолютно не имеет понятия о белорусском языке и вообще к присоединению к Белоруссии относится отрицательно» (из докладной записки Витебского губкома РКП (б) по белорусскому вопросу. После 8 декабря 1923 г.).
«Везде население относится к введению белорусского языка в школах и вообще к белорусизации отрицательно. Тут можно отметить следующее характерное явление: во время бесед о недостатках местной работы и нуждах население нигде не жаловалось на тяжести с.-х. налога и т. п. (были жалобы только на отсутствие заработков и на совхозы), зато встречались жалобы об „освобождении от белорусского языка“» (из докладной записки в Политбюро ЦК ВКП (б) Комиссии по вопросу о присоединении Гомельской губернии к БССР. 13 ноября 1926 г.).
В Западной Белоруссии, находившейся в межвоенный период в составе Польши, население также отдавало предпочтение русскому языку и культуре. Процитируем фрагмент работы польского журналиста Константина Сроковского «Национальный вопрос на восточных окраинах» (1924 г.), где описывается ситуация в белорусских воеводствах Второй Речи Посполитой: «Доминирует до сих пор понятие „русскости“ как наиболее широкого национально-культурного коллектива. Русский язык ценится выше, чем белорусский, исходя из утилитарных соображений, потому что на этом языке можно больше прочитать и на большей территории говорить. Польский язык начинает набирать ценность, но всегда находится только на втором месте после русского».
***
Сегодня, как и в первой половине XX века, белорусы отвергают «мову», предпочитая говорить по-русски. Однако белорусское государство пытается всеми силами навязать своим гражданам любовь к «родному языку». Так, в начале текущего года к административной ответственности была привлечена жительница Речицы, оставившая в социальной сети «ВКонтакте» вот такой невинный комментарий: «Белорусский язык неприятен на слух. Да и вообще, белор. язык — это нелепое ассорти из русского и польского». За последнее время это уже третий случай привлечения гражданина РБ к ответственности за «оскорбление белорусского языка».
Даст ли очередной виток «белорусизации» нужный местечковым националистам результат? Очевидно, что нет. Если уж большевики не смогли навязать «мову» на этапе перехода из предмодерна в модерн, то сейчас, когда общество переходит в гиперинформационную эпоху, это невозможно в принципе. Лет через 50 какая-нибудь Эстония будет преимущественно англоязычным регионом, Белоруссия же либо последует её примеру, либо останется русскоязычной. В любом случае «беларускамоўная Беларусь» обречена существовать исключительно в воображении наиболее буйных местечковых дурачков.
Кирилл Аверьянов-Минский, специально для «NOVOSTI-DNY.Ru»
