Раненый кирасир и девушка. Картина Войчеха Коссака. Несмотря на все квалификации и самоотверженность многих медиков и хирургов, таких как Перси, Ларрей или Деженетт, в целом медицинский персонал не в состоянии был вывести уход за ранеными и больными французскими солдатами да должный уровень, что привело к неоправданно высоким санитарным потерям. Недостатки в организации госпиталей и подчинение медицинской службы военным чиновникам, которые больше заботились об улучшении личного благосостояния, вызвали высокую смертность в госпиталях среди раненых, которых в лучших условиях можно было спасти. Таким образом, из Великой Армии постоянно убывали опытные солдаты. Вина Наполеона Такое положение дел в большой степени стало результатом отношения самого Наполеона Бонапарта к своим подчиненным. Он слишком доверял военным ордоннаторам и комиссарам, а видя вокруг себя отличных и преданных своему делу медиков, считал, что также работает медицинская служба на местах. Император французов, без сомнения, несет ответственность за отказ от многих проектов реформ медицинской службы. Позже, уже в ссылке на острове Св. Елены он сам признавался, что его не интересовали судьбы солдат, которые из-за ран не могли дальше нести службу и участвовать с военных походах. Кардинальной ошибкой Наполеона была вера в «неисчерпаемость» людских ресурсов Франции и союзных или завоеванных стран. Однако очень скоро оказалось, что бессмысленно высокие потери, вызванные не столько смертью на поле боя, сколько катастрофическим состоянием медицинской помощи (или полным её отсутствием), привели к тому, что старые, опытные ветераны после 1809 года стали редкостью в Великой Армии. Это, соответственно, отразилось на её боеспособности. Точно такой же эффект имела нехватка квалифицированных медицинских кадров. Порочная практика увольнять из армии опытных медиков в мирное время. И почти повсеместное халатное отношение к медицинскому образованию. Еще одной причиной слабости медицинской службы и её опасных последствий стали хронические недостатки в снабжении лекарствами, перевязочными материалами и оборудованием. Коррупция Военная администрация, в чьи задачи входило заблаговременное (еще до начала боевых действий) планирование нужд полевых госпиталей, в принципе, ограничивала снабжение до необходимого минимума. Потому что любая экономия средств давала ордоннаторам и комиссарам дополнительные прибыли. Линейные полки не получали даже штатного количества «летучих амбулансов», а приписанным к линейным полкам хирургам зачастую нечем было лечить и оперировать раненых. Кроме того, амбулансы попросту из-за нехватки лошадей или по прямому приказу военных комиссаров появлялись на поле боя с одно- или даже двухдневным опозданием, что также оправдывалось «экономией». Так случилось, например, под Бородино, когда тысячи раненых два дня и две ночи тщетно ожидали эвакуации в лазареты. В сражениях у Островна и Витебска хирургам стало нечем перевязывать раненых. И они вместо бинтов пустили в ход исподнее белье. Эти и другие недостатки медицинской службы особенно драматично проявились при отступлении из Москвы, когда хирурги и медики могли рассчитывать только на личные санитарные сумки. Далее следует упомянуть такой фактор слабости медицинской службы, как отсутствие системы эвакуации раненых. Во всех походах, в которых французская армия вынуждена была отступать под натиском противника, ей приходилось оставлять госпитали и лазареты на милость врага. Потому что не хватало ни только времени, но и транспортных средств для их эвакуации. Впервые это проявилось в Испании. Но так как та война не имела маневренного характера, её опытом пренебрегли. Это обернулось катастрофой в Московском походе. При выходе из Москвы французы оставили в сожженной русской столице большинство раненых. Потому что, как правило, они предпочитали нагрузить повозки награбленной добычей, а не заниматься ранеными и больными. Те, кого, несмотря ни на что, эвакуировали на запад, достигали Вязьмы, Смоленска или Орши, где их всё равно бросали. Потому что начался падеж лошадей, а повозки порубили на дрова. И потому что надо было выполнять приказы Наполеона и его маршалов, считающих, что обозы с ранеными только обременяют отступающую армию. Впрочем, уходя из Москвы и не желая признавать свое поражение, Наполеон обманывал своих приближенных, что они лишь осуществляют плановое отступление на зимние квартиры «только до Смоленска» или «только до Минска». И заведомо медлил с приказами эвакуировать госпитали, которые были разбросаны вдоль всего маршрута отступления Великой Армии. Хотя было время эвакуировать раненых из Смоленска, Борисова и Орши, никаких приготовлений для этого французы не предприняли. Для ордоннаторов и комиссаров нахлынувшая толпа истощенных, больных, обмороженных солдат стала не только большим сюрпризом, но и огромным психологическим шоком. Они просто не в состоянии были эвакуировать подчиненные им госпитали, в силу своего же ущербного «эффективного» управления. Впрочем, даже те скудные ресурсы, которые у них имелись, были или реквизированы высшими чинами, или просто захвачены бандами мародеров, которыми уже никто не командовал и которые уже ничьих приказов не слушали. Эвакуацию не удалось провести даже в Вильно и Ковно. То есть на самой западной границе Российской империи и в районах, которых военная разруха коснулась в самой малой степени. Всё это проявилось уже в Испании. В меньших масштабах, но в куда более жестоких условиях. После поражения у Альбуэры 17 июня 1811 года пришлось бросить раненых, которых тут же перерезали озверевшие испанцы и португальцы. Но даже победные сражения у Оканьи и Альмонасида в 1809 году обернулись кровавой резней раненых, которым не предоставили ни своевременного транспорта, ни достаточной защиты от испанских повстанцев. Раненые польские легкие кавалеристы, решившие исход сражения у Сомосьерры и обеспечившие этим успешный исход первого этапа Иберийской войны, несколько дней пролежали практически без медицинской помощи в местечке Буитраго в постоянном страхе перед местными мародерами и крестьянами, пока их судьбой не заинтересовались и не эвакуировали в близлежащий Мадрид. Еще раз стоит подчеркнуть самоотверженность медиков и хирургов. Особенно тех, кто оставался с ранеными, когда не хватало транспортных средств для их эвакуации в госпитали, и разделял их участь. В лучшем случае это означало плен. Но в Испании массовые убийства раненых (вместе с опекающими их медиками) были в порядке вещей. Эпидемии Кроме того, большой проблемой госпиталей были эпидемии из-за плачевного состояния гигиены, скандального отношения персонала и безразличия комиссаров к судьбе раненых. В декабре 1805 года в госпиталях Брюнна появился тиф, который вместе с эвакуированными распространился на Германию и Францию. Тиф стал настоящим бичом французских госпиталей в России, особенно при отступлении. Из 25 тысяч раненых и больных в госпиталях Вильно выжили лишь 3 тысячи. В Данциге, осажденном в начале 1813 года, от тифа умерло 6 тысяч солдат. Тиф массово проявлялся в Германии во время войны шестой коалиции 1813–1814 гг. Например, в Майнце из 4500 раненых и больных от тифа скончалась примерно четверть. А в осажденном Торгау из 25-тысячного гарнизона от тифа умерло 13448 солдат и офицеров. В заморских экспедициях французскую армию истребляла чума. Французы впервые столкнулись с ней во время Египетского и Сирийского походов. В Яффе несколько сот солдат Бонапарта заразились чумой. И большинство из них скончалось в жутких мучениях. По-настоящему истребительной стала чума во время боев на Санто-Доминго, где она унесла несколько десятков тысяч солдат и офицеров, в том числе главнокомандующего – генерала Шарля Леклерка. На европейском театре боевых действий чума появилась в 1812 году в Испании. Но главный хирург Жан-Пьер Гама быстро предпринял энергичные меры, приказав изолировать зачумленные полки и сжечь все предметы, к которым прикасались чумные. Таким образом, жертвами чумы пало лишь 60 солдат. По материалам L. A. F. de Bourrienne. Memoirs of Napoleon Bonaparte. Charles Scribner's Sons, 1891. G. Hanus. Le service de sant? militaire fran?ais de 1789 ? 1815. Th?se M?decine, 1978.
Раненый кирасир и девушка. Картина Войчеха Коссака. Несмотря на все квалификации и самоотверженность многих медиков и хирургов, таких как Перси, Ларрей или Деженетт, в целом медицинский персонал не в состоянии был вывести уход за ранеными и больными французскими солдатами да должный уровень, что привело к неоправданно высоким санитарным потерям. Недостатки в организации госпиталей и подчинение медицинской службы военным чиновникам, которые больше заботились об улучшении личного благосостояния, вызвали высокую смертность в госпиталях среди раненых, которых в лучших условиях можно было спасти. Таким образом, из Великой Армии постоянно убывали опытные солдаты. Вина Наполеона Такое положение дел в большой степени стало результатом отношения самого Наполеона Бонапарта к своим подчиненным. Он слишком доверял военным ордоннаторам и комиссарам, а видя вокруг себя отличных и преданных своему делу медиков, считал, что также работает медицинская служба на местах. Император французов, без сомнения, несет ответственность за отказ от многих проектов реформ медицинской службы. Позже, уже в ссылке на острове Св. Елены он сам признавался, что его не интересовали судьбы солдат, которые из-за ран не могли дальше нести службу и участвовать с военных походах. Кардинальной ошибкой Наполеона была вера в «неисчерпаемость» людских ресурсов Франции и союзных или завоеванных стран. Однако очень скоро оказалось, что бессмысленно высокие потери, вызванные не столько смертью на поле боя, сколько катастрофическим состоянием медицинской помощи (или полным её отсутствием), привели к тому, что старые, опытные ветераны после 1809 года стали редкостью в Великой Армии. Это, соответственно, отразилось на её боеспособности. Точно такой же эффект имела нехватка квалифицированных медицинских кадров. Порочная практика увольнять из армии опытных медиков в мирное время. И почти повсеместное халатное отношение к медицинскому образованию. Еще одной причиной слабости медицинской службы и её опасных последствий стали хронические недостатки в снабжении лекарствами, перевязочными материалами и оборудованием. Коррупция Военная администрация, в чьи задачи входило заблаговременное (еще до начала боевых действий) планирование нужд полевых госпиталей, в принципе, ограничивала снабжение до необходимого минимума. Потому что любая экономия средств давала ордоннаторам и комиссарам дополнительные прибыли. Линейные полки не получали даже штатного количества «летучих амбулансов», а приписанным к линейным полкам хирургам зачастую нечем было лечить и оперировать раненых. Кроме того, амбулансы попросту из-за нехватки лошадей или по прямому приказу военных комиссаров появлялись на поле боя с одно- или даже двухдневным опозданием, что также оправдывалось «экономией». Так случилось, например, под Бородино, когда тысячи раненых два дня и две ночи тщетно ожидали эвакуации в лазареты. В сражениях у Островна и Витебска хирургам стало нечем перевязывать раненых. И они вместо бинтов пустили в ход исподнее белье. Эти и другие недостатки медицинской службы особенно драматично проявились при отступлении из Москвы, когда хирурги и медики могли рассчитывать только на личные санитарные сумки. Далее следует упомянуть такой фактор слабости медицинской службы, как отсутствие системы эвакуации раненых. Во всех походах, в которых французская армия вынуждена была отступать под натиском противника, ей приходилось оставлять госпитали и лазареты на милость врага. Потому что не хватало ни только времени, но и транспортных средств для их эвакуации. Впервые это проявилось в Испании. Но так как та война не имела маневренного характера, её опытом пренебрегли. Это обернулось катастрофой в Московском походе. При выходе из Москвы французы оставили в сожженной русской столице большинство раненых. Потому что, как правило, они предпочитали нагрузить повозки награбленной добычей, а не заниматься ранеными и больными. Те, кого, несмотря ни на что, эвакуировали на запад, достигали Вязьмы, Смоленска или Орши, где их всё равно бросали. Потому что начался падеж лошадей, а повозки порубили на дрова. И потому что надо было выполнять приказы Наполеона и его маршалов, считающих, что обозы с ранеными только обременяют отступающую армию. Впрочем, уходя из Москвы и не желая признавать свое поражение, Наполеон обманывал своих приближенных, что они лишь осуществляют плановое отступление на зимние квартиры «только до Смоленска» или «только до Минска». И заведомо медлил с приказами эвакуировать госпитали, которые были разбросаны вдоль всего маршрута отступления Великой Армии. Хотя было время эвакуировать раненых из Смоленска, Борисова и Орши, никаких приготовлений для этого французы не предприняли. Для ордоннаторов и комиссаров нахлынувшая толпа истощенных, больных, обмороженных солдат стала не только большим сюрпризом, но и огромным психологическим шоком. Они просто не в состоянии были эвакуировать подчиненные им госпитали, в силу своего же ущербного «эффективного» управления. Впрочем, даже те скудные ресурсы, которые у них имелись, были или реквизированы высшими чинами, или просто захвачены бандами мародеров, которыми уже никто не командовал и которые уже ничьих приказов не слушали. Эвакуацию не удалось провести даже в Вильно и Ковно. То есть на самой западной границе Российской империи и в районах, которых военная разруха коснулась в самой малой степени. Всё это проявилось уже в Испании. В меньших масштабах, но в куда более жестоких условиях. После поражения у Альбуэры 17 июня 1811 года пришлось бросить раненых, которых тут же перерезали озверевшие испанцы и португальцы. Но даже победные сражения у Оканьи и Альмонасида в 1809 году обернулись кровавой резней раненых, которым не предоставили ни своевременного транспорта, ни достаточной защиты от испанских повстанцев. Раненые польские легкие кавалеристы, решившие исход сражения у Сомосьерры и обеспечившие этим успешный исход первого этапа Иберийской войны, несколько дней пролежали практически без медицинской помощи в местечке Буитраго в постоянном страхе перед местными мародерами и крестьянами, пока их судьбой не заинтересовались и не эвакуировали в близлежащий Мадрид. Еще раз стоит подчеркнуть самоотверженность медиков и хирургов. Особенно тех, кто оставался с ранеными, когда не хватало транспортных средств для их эвакуации в госпитали, и разделял их участь. В лучшем случае это означало плен. Но в Испании массовые убийства раненых (вместе с опекающими их медиками) были в порядке вещей. Эпидемии Кроме того, большой проблемой госпиталей были эпидемии из-за плачевного состояния гигиены, скандального отношения персонала и безразличия комиссаров к судьбе раненых. В декабре 1805 года в госпиталях Брюнна появился тиф, который вместе с эвакуированными распространился на Германию и Францию. Тиф стал настоящим бичом французских госпиталей в России, особенно при отступлении. Из 25 тысяч раненых и больных в госпиталях Вильно выжили лишь 3 тысячи. В Данциге, осажденном в начале 1813 года, от тифа умерло 6 тысяч солдат. Тиф массово проявлялся в Германии во время войны шестой коалиции 1813–1814 гг. Например, в Майнце из 4500 раненых и больных от тифа скончалась примерно четверть. А в осажденном Торгау из 25-тысячного гарнизона от тифа умерло 13448 солдат и офицеров. В заморских экспедициях французскую армию истребляла чума. Французы впервые столкнулись с ней во время Египетского и Сирийского походов. В Яффе несколько сот солдат Бонапарта заразились чумой. И большинство из них скончалось в жутких мучениях. По-настоящему истребительной стала чума во время боев на Санто-Доминго, где она унесла несколько десятков тысяч солдат и офицеров, в том числе главнокомандующего – генерала Шарля Леклерка. На европейском театре боевых действий чума появилась в 1812 году в Испании. Но главный хирург Жан-Пьер Гама быстро предпринял энергичные меры, приказав изолировать зачумленные полки и сжечь все предметы, к которым прикасались чумные. Таким образом, жертвами чумы пало лишь 60 солдат. По материалам L. A. F. de Bourrienne. Memoirs of Napoleon Bonaparte. Charles Scribner's Sons, 1891. G. Hanus. Le service de sant? militaire fran?ais de 1789 ? 1815. Th?se M?decine, 1978.
