✔ Грех войны как род жертвы, или о сочувствии воину - «Антимайдан»

          Российская спецоперация на Украине, при всей ее вынужденности, не может не задевать глубокие чувства многих людей. "Не могу поверить, что мы воюем с Украиной", - как писали многие люди в соцсетях в первые дни операции, - это, все-таки, скорее не про то, что Россия — плохая, но про то, что Украина — не чужая нам страна, а украинцы — братский народ, несмотря на многолетние попытки украинских националистов убедить нас в обратном. При этом следующим звеном логической цепочки у многих по инерции следуют обвинения российского руководства и военных в маниакальном желании воевать и проливать кровь.

Рискну предположить, что подобные заявления делают в основном люди, знакомые с военной средой понаслышке. Отвечая на мой комментарий в одном блоге, хозяйка которого скорее осуждает действия российского руководства, иные люди поднимали на смех мое свидетельство о многолетних минометных обстрелах территории ДНР — мол, где это видано, чтобы минами обстреливали? То есть эта категория людей в массе даже не знает, что существует такая военная машина, как миномет, и она, представьте, стреляет минами. Военные для этой публики — слой непонятный и абсолютно чуждый социально; не удивлюсь, если многие из них видели людей в форме разве что на парадах или в кино. 

По своему опыту общения могу сказать, что среди военных действительно встречается тип "человека войны", живущего под девизом из стиха Дениса Давыдова - "Я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской", но далеко не повсеместно. Более того, люди подобного психотипа крайне редко продвигаются по службе выше среднего комсостава. Как правило, командир боевого подразделения от батальона и выше — это человек, относящийся к войне как к тяжелой, грязной, пусть и порой необходимой работе.

В тот вечер, когда президент России объявил о признании ДНР и ЛНР, до начала спецоперации оставалось еще более двух суток, у меня состоялся непростой разговор с одним республиканским военным. Человек счел мою радость по поводу признания Донбасса едва ли не безответственной; в то время, когда я была искренне воодушевлена близким окончанием скорбного пути многострадальной территории, он смотрел на несколько шагов вперед, предвидя неизбежные потери как среди своих бойцов, так и среди мирного населения Украины, которое здесь тоже считают не чуждым, своим.

Луганский писатель Глеб Бобров, автор провидческого романа-антиутопии "Эпоха мертворожденных" (2008) о гражданской войне на Украине, в свое время служивший в Афганистане, написал в своем блоге: "...Парадоксальный факт: если внимательно отслеживать и анализировать приходящую с фронтов информацию, то напрашивается однозначный вывод: российские войска пытаются сохранить города и население, а вот противостоящие им ВСУ и прочие украинские силы действуют словно оккупанты". Примеров тому писатель приводит массу: от обстрелов ВСУ Салтовки (окраинный район Харькова) до создания украинскими формированиями препятствий к открытию гуманитарных коридоров, по которым население городов, близ которых ведутся боевые действия, может эвакуироваться в безопасное место — вплоть до обстрела гражданских машин, пытающихся покинуть эти города. Бобров также отмечает, что украинские силовики обстреливают потерянные города "так, как будто это вражеские населенные пункты. Таковыми они становятся немедленно с момента отступления ВСУ".

Невозможно отрицать, что очередная военная эскалация на Украине, происходящая на наших глазах — огромная трагедия и для Украины, и для России. Историкам еще предстоит разобраться в ее причинах и сделать выводы, которые, можно надеяться, не допустят подобного поворота в будущем. А фундамент этого будущего закладывается сейчас — в том числе и отношением противоборствующих сторон к народу.

Русский литератор Владимир Очеретный - с украинскими, к слову, корнями — предложил провести "умозрительный эксперимент" и "оценить конфликт глазами человека, ничего не знающего об его предыстории. Сравнить не эффективность военных действий, а модели поведения воюющих сторон".

 "Для такого наблюдателя... станет очевидно, что одна сторона оказывает военнопленным медицинскую помощь, создаёт приемлемые условия содержания и никак не унижает человеческое достоинство", - пишет Очеретный, - "Другая - откровенно пытает и глумится... Первая - старается минимизировать потери среди мирного населения и даже вражеских солдат... Другая - наоборот, прикрывается безоружными людьми, устанавливая вооружение в жилых кварталах, не защищая народ, а защищаясь народом. Разница в моделях поведения и сообщит, на чьей стороне милосердие, которое и есть — правда".

Обвинения же в адрес людей, по долгу службы или волею обстоятельств взявших в руки оружие в особенной кровожадности и даже человеческой неполноценности, исходящие от тех, кто за счет трудного выбора других избавлен от необходимости обеспечивать свою безопасность, поражали меня всегда. Живя в чистоте и комфорте, не надрывая себя физически и душевно, подобная публика с позиции высокомерного недеяния выгуливает свое "белое пальто" на фоне военной драмы, лямку которой тянут, рискуя жизнями и здоровьем, те, с кем светские резонеры никогда не сравнятся по целому ряду качеств — от человеческой цельности до способности к самопожертвованию. Странно полагать, что подобные люди в меньшей степени осознают и переживают трагизм событий, в которых им довелось участвовать. Главное отличие — осознавая этот трагизм, они не могут позволить себе истерить и перекладывать ответственность за ситуацию на кого-то другого. Хотя, возможно, и стоило бы — я не исключаю, что в том числе многолетняя поддержка постмайданной украинской власти компрадорской клакой российских столиц создала у Киева иллюзию безнаказанности, за которую теперь, в силу жестоких реалий военных действий, расплачиваются в том числе и невинные люди.

Глубоко сочувствуя страданиям невинных гражданских людей — как сказал в свое время глава прифронтового поселка Александровка под Донецком Константин Чалый: "мирным страшнее всего", я не могу не сопереживать также и военным. В жизни каждого человека бывают моменты тяжелого, но необходимого выбора; один из самых трудных — взять на себя не только очевидный риск, но и очевидный грех войны, что едва ли не тяжелее... Взять его, не перекладывая на ближнего - вовсе не из стремления к войне, но ради того, чтобы с войной, наконец, покончить.

Собкор портала "Ридус" в Донбассе Наталия Курчатова