✔ Кирилл Аверьянов-Минский: Не «братские народы», а триединый русский народ - «Белоруссия»
ПОХОЖИЕ
Заявлять, что русские, украинцы и белорусы — братские народы, примерно так же остроумно, как объявить братскими народами русских, уральцев и сибиряков. То есть, по сути, речь идёт об искусственном выделении из русского монолита отдельных региональных компонентов и возвышении их до наций.
Предположим, что большевики не остановились на расчленении русского народа на три части и пошли дальше — создали на русской этнической территории Уральскую и Сибирскую ССР. Какие герои были бы у новоявленных уральцев и сибиряков? Очевидно, те, которые отстаивали мифическую самостийность Урала и Сибири по отношению к Москве. Наверняка, героем уральского пантеона стал бы Иван Зарубин — яицкий казак, участвовавший в антиправительственных бунтах XVIII века, а провинциальных интеллигентов, организовавших в XIX столетии «Общество независимости Сибири», канонизировали бы как «будителей» сибирской нации. И Зарубин, и сибирские сепаратисты были наказаны «московской властью», и это, конечно, послужило бы отличным основанием для спекуляций об извечных притеснениях свободолюбивых уральцев и сибиряков «злыми москалями». Даже если б уральцы и сибиряки были объявлены братскими для русских народами, сама концепция уральской и сибирской самостийности не утратила бы своей антирусской сути, и рано или поздно проявилась бы русофобскими эксцессами.
Реальные украинский и белорусский самостийные проекты устроены именно так, как гипотетические уральский и сибирский. Великорусы изначально воспринимались свидомыми и свядомыми деятелями как важнейший Другой, на противопоставлении которому следует строить историческое самосознание. Поэтому главным героем украинского национального пантеона был выбран предатель Мазепа, а белорусского — польский мятежник Винцент Калиновский.
На постсоветской Украине, как мы знаем, вслед за Мазепой в ранг национальной гордости возвели Петлюру и Бандеру, и весь этот паноптикум через систему образования и СМИ был внедрён в сознание граждан Незалежной. Результат также известен — «никогда мы не будем братьями». Белоруссия идёт по тому же пути, только чуть медленнее. Однако уже сейчас в РБ совершаются акты государственного вандализма (история с памятником А.С. Пушкину в Могилёве) и идут судебные процессы над пророссийскими журналистами (дело Павловца, Алимкина и Шиптенко), а это значит, что до «украинского сценария» в Синеокой недалеко.
Русофобия в сегодняшних Украине и Белоруссии вполне объяснима и даже естественна. Самостийные украинцы и белАрусы были выращены в советском инкубаторе наций. Именно в период существования СССР называть малорусов и белорусов русскими стало считаться предосудительным и оскорбляющим их национальные чувства. К 1991 году УССР и БССР более-менее окрепли как псевдонациональные сущности, а потому объявили о своей государственной самостоятельности. Действительно, если жители Киева и Минска — нерусские, но почему они должны жить в государстве со столицей в Москве? В постсоветский период для утверждения собственной национально-государственной субъектности власти Украины и Белоруссии принялись выстраивать на западнорусской территории две небольшие «Анти-России». То, что в экс-БССР это пока не получилось в полной мере, связано лишь с худшей проработанностью белорусского националистического проекта. Однако работа в этом направлении ведётся, и нет сомнений, что через какое-то время Белоруссия будет обсуждаться на российском ТВ в том же контексте, в каком сегодня обсуждается Украина: «Жили же дружно, и тут на тебе — кто не скачет, тот москаль».
Для того чтобы попытаться этого не допустить, необходимо вести целенаправленную работу по внедрению в белорусское общественное сознание концепции триединого русского народа, которая господствовала в Белоруссии и во всей остальной России до Октябрьской революции. Суть данной концепции выразил белорусский историк XIX века М.О. Коялович: «Если отправиться в западную Россию из русского средоточия, то придётся неизбежно и самым наглядным образом убедиться, что западная Россия, несомненно, русская страна, и связана с восточной Россией неразрывными узами, именно придётся чаще всего самым нечувствительным образом переходить от великорусов к белорусам или малороссам; часто даже нелегко будет заметить, что уже кончилось великорусское население и началось белорусское или малорусское, но во всяком случае придётся признать, что всё это — один русский народ, от дальнего востока внутри России до отдалённого запада в пределах Польши и Австрии».
Белорусскую формулу русскости прекрасно сформулировал известный философ Н.О. Лосский в очерке «Украинский и белорусский сепаратизм» (1958 г.): «Сознание того, что белорус есть русский, мне хорошо знакомо, потому что я сам белорус, родившийся в Двинском уезде Витебской губернии, в местечке Креславка на берегу западной Двины. Учась в Витебской гимназии, я, в возрасте двенадцати лет, читал только что появившуюся книгу „Витебская старина“ (1883 г.). Из нее я узнал о нескольких веках борьбы белорусов за свою русскость и православие. С тех пор мне стало ясно, что называние себя белорусом имеет географическое значение, а этнографически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России».
При таком подходе российско-белорусская интеграция в формате Союзного государства приобретёт осмысленность и будет восприниматься как естественный процесс объединения большого русского народа в единое государственное образование. И в Российской Федерации, и в Республике Белоруссия на это есть существенный запрос. Благодатная почва для идеи общерусского единства имеется также на территории Донецкой и Луганской народных республик, которые, несомненно, должны присоединиться к интеграционным процессам на пространстве исторической России.
Если же к постсоветским гражданам так и не придёт понимание того, что по отношению к великороссам жители Белоруссии и Донбасса никакие не «братские народы», а тот же самый народ, то Россия потеряет эти территории точно так же, как потеряла (к сожалению, видимо, уже навсегда) «братские» Киев, Полтаву и Чернигов.
Кирилл Аверьянов-Минский
