✔ Дело Павла Устинова: разборки между дембелем и «духом» выдали за «политический аспект» - «Общество»
Любимое занятие российской недооппозиции – попытаться в любом событии, получившем широкую информационную огласку, найти политическую подоплёку и выжать из него максимально возможную пользу для своего пиара. Взять хотя бы нашумевшее в последнее время в российских масс-медиа дело Павла Устинова.
Бывшего росгвардейца чуть ли не наизнанку вывернули, пытаясь выставить «невинной жертвой кровавого режима». А о том, что всё заключалось в банальных амбициях молодого дембеля, нарушившего субординацию, постарались как можно тщательнее замять.
В чем же, как принято выражаться, была «зарыта собака»? Эмоции, амбиции и молодая «горячая голова» - вот и вся подоплёка. Павел совсем недавно оттрубил в рядах Росгвардии, дембельнулся. А ведь все мы прекрасно наслышаны, каким самомнением обладают вышедшие по сроку за ворота своей части вчерашние бойцы.
И вот на этого самоуверенного «льва» кидается во время задержания какая-то «салага». Взыграли старые привычки – Павел, судя по всему, запамятовал, что он уже «на гражданке» и обязан требованиям действующих сотрудников Росгвардии подчиняться, и решил «салаге» продемонстрировать, кто здесь «царь горы». Нет, бить он его не стал, но как и всякий, прошедший полную службу росгвардеец, сумел грамотно вывернуться, обеспечив менее опытному бойцу жёсткое приземление на асфальт. Итог мы все знаем: «салага» - в больнице, Устинов – в кутузке, либерота – с пеной у рта верещит «жертва режима!».
К счастью, травмы у «салаги» оказались хоть и весьма неприятные, но не критичные – из больницы его уже давно выпустили. Да и Устинов отделался за свою хулиганскую выходку весьма мягкими последствиями – сначала срок впаяли приличный, но довольно быстро разобрались, что к чему: Павел уже дома под подпиской о невыезде, дело движется к смягчению приговора до условки или административки.
И только недооппозиция всё никак не может успокоиться, пытаясь успеть по максимуму сгоношить народ на акции протеста, прикрываясь именем уже почти полностью свободного Устинова, как иконой.
