✔ Таврический дворец. Часть 1 [Февраль семнадцатого. 27 февраля] - «Общество»
ПОХОЖИЕ
27 февраля 1917 года начался разгром царской власти в столице и этот день, по вполне понятным причинам, привлекает внимание не только знатоков и любителей истории, но и желающих переписать историю.
Решающие события 27 февраля, как мы знаем, были подготовлены в предшествующие четыре дня революционной работой рабочих (см. публикации под рубрикой «Февраль семнадцатого»). Да и сам переломный день 27 февраля стал переломным благодаря исключительной революционной борьбе рабочих, к которым присоединились солдаты (см. «Рабочие Питера уничтожают самодержавие»;]; «Солдатское восстание разгорается»). Однако если мы обратимся к современным книгам, статьям, интернетным публикациям, телевизионным передачам и фильмам о Февральской революции, то к своему удивлению не обнаружим никаких следов самоотверженной борьбы рабочих в предшествующие 27 февраля дни; не обнаружим также тени влияния рабочих и солдат на события самого 27 февраля. Это объясняется просто: историческую науку в РФ, усилиями спецконтингента* (* - как метко заметил в своей статье о Сталине С. Рыченков[1]), подменили на псевдоисторическую макулатуру. Этот спецконтингент представляет собой профессиональных агрессивных манипуляторов, занимающихся переформатированием истории в псевдоистрию с чётко просматриваемыми идеологическими задачами (а ещё говорят, что у нас нет идеологии!). Такая псевдоистория не знает ни первых четырёх дней Февральской революции, ни борьбы рабочих и солдат 27 февраля, она сразу переходит к действиям буржуазии в гос.думе, создавая миф о том, что царизм уничтожили «отцы русской демократии» - думцы IV созыва. Ниже мы рассмотрим действительную роль этих «революционеров», а также их помощников из числа социал-предателей (меньшевиков и эсеров) в Февральской революции.
Революционеры поневоле
Вторая половина 27 февраля ознаменована возникновением в Петрограде политического центра Февральской революции — Таврического дворца.
Таврический дворец, как известно, был приспособлен для работы Государственной Думы — законодательного учреждения царской России. В ночь на 27 февраля председателю Государственной Думы Родзянко сообщили, что царским указом прерваны занятия Думы до начала апреля[2].
С утра (около 9 часов) руководители Прогрессивного блока, то есть, те, кто последнее время определял политику Думы, получили по телефону известия о царском приказе и были вызваны в Таврический дворец[3]. Передвигаться по городу к этому времени было уже проблематично, поэтому думское начальство было обеспечено автомобилями. Рядовые же члены Думы, неосведомлённые о последних событиях, своим ходом собирались в думе на очередные рабочие заседания[4].
Информацию о мятеже в учебной команде руководители Думы получили оперативно - практически сразу же после его начала. Председателю думы Родзянке позвонили «рано утром» и рассказали об убийствах в Волынском и Литовском полках[5]. Депутату Савичу «рано утром» позвонил член Думы Стемповский, живший недалеко и из окна наблюдавший восстание волынцев, и сообщил об этом своему коллеге[6]. Скобелеву «в 7 часов утра» (Скобелева подвела память в 1927 году, поскольку у самого Иорданского в воспоминаниях значится «около 8 ч. утра»[7]) о восстании сообщил по телефону Иорданский, также живший недалеко от казарм волынцев[8]. Керенскому в 8 часов утра позвонил зам. председателя думы Некрасов и сообщил об указе царя и восстании в Волынском полку и вызвал Керенского в думу. Шульгин с Шингаревым узнали о солдатском мятеже уже в думе, но, тем не менее, они утром были подняты «по тревоге» и вызваны в Таврический дворец[9].
Думцы были встревожены революционными событиями в столице, в кулуарах обсуждались действительно происходящие события вперемешку со слухами и домыслами. Лидеры же Государственной думы собрались на совещание бюро Прогрессивного блока. Ничего не решив на этом совещании перешли в кабинет Родзянки, где продолжили обсуждение в более широком составе: собрались лидеры не только фракций, входящих в Прогрессивный блок, но и лидеры всех фракций и партий Думы. Собрание в таком составе называлось Совет старейшин. Здесь уже были приняты «революционные» решения: несмотря на вспыхнувшее солдатское восстание и общее революционное волнение в столице, Государственная дума подчиняется императорскому указу о перерыве занятий Думы. Вместе с тем думцы, учитывая чрезвычайную ситуацию на улицах Питера, решили не разъезжаться из дворца и немедленно собраться на общее совещание всех членов Государственной думы. Примечательно в этой связи, что депутаты были настолько щепетильны в своих действиях, настолько тщательно подбирали слова и выверяли свои поступки, опасаясь ослушаться царского указа о прекращении работы Думы, что сочли для себя невозможным собраться в привычной и приспособленной для этого обстановке Белого зала, а намеренно назначили сбор в полуциркульном зале, подчеркивая этим неофициальность этого уже частного совещания. Даже сама формулировка «не разъезжаться» была не случайна и имела глубокий смысл. По заверению Милюкова, думцы приняли решение «не разъезжаться» депутатам, т.е. не покидать Петроград, решения же «не расходиться» из Таврического дворца не было. Руководство IV Думы даже теоретически не допускало возможности истолковать своего вполне лояльного к Николаю II решения не покидать столицу («не разъезжаться»), как решение конфронтационное не покидать помещения Думы («не расходиться»)[10].
Около 200 членов Думы собрались в полуциркульном зале, который их еле вместил[11]. Родзянко, как председатель Думы, выступил с речью, в которой обрисовал общее тревожное положение и предложил думцам принять участие в выработке позиции Думы ко всему происходящему. Некрасов предложил ехать к председателю правительства князю Голицыну и добиваться у него назначения генерала Маниковского или генерала Поливанова диктатором с неограниченными полномочиями для наведения порядка в Петрограде. Трудовик Дзюбинский предложил Государственной думе взять власть в свои руки и объявить себя чуть ли не Учредительным собранием[12]. Затем выступил Милюков, который отверг все эти предложения, поскольку обращаться в правительство бесполезно, а власть дума не может взять в силу того, что дума — это законодательный орган. И самое главное, по мнению Милюкова, ещё не понятен размах и глубина революции, настрой гарнизона и рабочих Петрограда и, следовательно, скоропалительные действия могут оказаться преждевременными и вредными. Милюков предложил для начала собрать как можно больше информации, а потом уже принимать решения. Прозвучало мнение о необходимости избрать из состава думы временный комитет, на который возложить обязанности по водворению порядка и сношению с другими учреждениями.
Во время этого совещания, не ранее 14 часов[13], вбежал служитель Думы и сообщил, что к Таврическому дверцу подошла «толпа» солдат и они уже в сквере перед дворцом. Начальник караула, осуществлявший охрану Думы, убит[14] (в действительности начальник караула прапорщик 86 пешей Вологодской дружины Медведев был только ранен[15]).
Керенский, Скобелев, Чхеидзе и Шидловский сумели протиснуться к выходу, и с парадного крыльца первые трое произнесли перед собравшейся толпой солдат приветственные речи. Речи были обильно сдобрены звонкими революционными фразами. При этом в первых рядах слушателей стоял рабочий и активно и громко им отвечал в таком же «митингово-революционном духе». Упоминая Милюкова, этот рабочий сказал, что никаких Милюковых им не надо, а их вожди — говорившие ораторы, то есть Керенский, Чхеидзе, Скобелев[16].
Произнесенные речи не остановили солдат и они в массовом порядке, не спрашивая ни у кого разрешения, всей своей многотысячной массой вторглись в Таврический дворец.
Солдаты, прибывшие без приглашения, фактически захватили Таврический дворец, ломая привычный и сложившийся порядок царского «законодательного» органа. Частное совещание в полуциркульном зале из-за внезапного захвата дворца разваливается. Родзянко ещё успевает спросить членов Думы, не возражают ли они против выбора Временного комитета и доверяют ли Совету старейшин избрать этот комитет, и получает в ответ редкое «да» от расходящихся депутатов.
Сам захват рядовой солдатской массой цензового буржуазно-помещичьего учреждения произвёл гнетущее и шокирующие впечатление на «элиту» царской России. Один из лидеров оппозиционной IV Думы, националист, монархист Шульгин в своих цинично-откровенных воспоминаниях, в которых он не считает необходимым лакировать своё классовое восприятие события (и этим его воспоминания ценны!), описывает вторжение народа в помещения Государственной думы. Эти воспоминания в силу своей откровенности часто цитировались в советской исторической литературе. Не откажем и мы себе в этом удовольствии:
«Я не знаю, как это случилось... Я не могу припомнить. Я помню уже то мгновение, когда черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу...
Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди... Живым, вязким человеческим повидлом они залили растерянный Таврический дворец, залепили зал за залом, комнату за комнатой, помещение за помещением...
С первого же мгновения этого потопа отвращение залило мою душу, и с тех пор оно не оставляло меня во всю длительность «великой» русской революции.
Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица... Но сколько их ни было — у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное...
Боже, как это было гадко!.. Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство...
Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя...
Увы — этот зверь был... его величество русский народ...
То, чего мы так боялись, чего во что бы то ни стало хотели избежать, уже было фактом. Революция началась»[17]
В кабинете Родзянко Совет старейшин определил состав временного комитета. Во вновь образованный комитет были выбраны: Чхеидзе, Керенский, Ефремов, Ржевский, Милюков, Некрасов, Шидловский, Родзянко, Львов, Шульгин, Дмитрюков, Караулов, Коновалов. Чхеидзе сразу же отказался от работы в комитете, а Керенский согласился на определенных условиях. Новый орган был назван «Временный комитет членов Государственной Думы» (ВКГД), задачей которого было «восстановление порядка и сношение с другими учреждениями». С первых минут, когда революция заставила реагировать деятелей думской оппозиции, они проявили себя, как её явные враги; самое лояльное, что могли сказать думцы-«революционеры», это то, что революция нарушила привычный порядок (власть царизма) и они с этим готовы бороться, т.е. восстанавливать порядок (читай - царизм).
«Революционеры» пытаются договориться с Николаем II
Ещё до захвата дворца солдатами, во время частного совещания, с Родзянко по телефону связывался «великий» князь Михаил Александрович Романов[18]. Поэтому после избрания Временного комитета, группа думцев: Родзянко, Дмитрюков, Некрасов и Савич, отправились на переговоры с председателем правительства князем Голицыным и «великим» князем Михаилом Романовым.
Доехав на автомобиле до Мариинского дворца, делегация обнаружила во дворце заседающее в полном составе правительство. Отсутствовал по болезни военно-морской министр Григорович и отсутствовал министр внутренних дел Протопопов, который к этому времени уже был отстранен от должности. Родзянко с Голицыным уединились в отдельной комнате, через какое-то время к ним присоединился Михаил Романов.
Суть беседы сводилась к тому, что Родзянко убеждал Голицына уйти вместе со всем кабинетом в отставку, облегчив, таким образом, царю принятие решения о поручении думе сформировать новое правительство на основе оппозиционной думы. Голицын отказался. Затем Голицын уехал, а к Михаилу Романову и Родзянко присоединились остальные думцы. Разговор сразу пошёл о текущей ситуации в столице. Члены государственной думы Некрасов, Дмитрюков и Савич по очереди высказывались за немедленную передачу власти «ответственному» министерству, сформированному государственной думой. Савич с циничной откровенностью поведал смысл этого манёвра:
«Нам казалось, что эта мера, удовлетворит одних, успокоит опасения за последствия выступления у других, даст надежду третьим на легальное развитие парламентской жизни, — словом, разобьёт хотя бы на момент сплоченность сил, вовлечённых в борьбу против существующей власти. Притом такое министерство могло рассчитывать найти полную поддержку в армии»[19]
Михаил Романов был во всём согласен с думцами, и со своей стороны выказал намерение убедить своего брата (Николая II) осуществить эту передачу власти от одного правительства к другому. После этого Михаил Романов в компании военного министра генерала Беляева поехал на казенную квартиру военного министра, где связался со Ставкой по аппарату Юза[20].
«Разговор» по Юзу состоялся около 22 часов 30 минут. По установленным правилам «великий» князь имел «беседу» не с самим царём, а с генералом Алексеевым. Михаил Романов просил генерала доложить «государю императору», что, по его мнению, для «немедленного» успокоения необходимо отправить в отставку настоящее правительство и назначить нового председателя, «облеченном доверием вашего императорского величества и пользующимся уважением в широких слоях». Председатель самостоятельно сформирует правительство, которое будет ответственным «единственно перед вашим императорским величеством» (всех попытался «ублажить» «великий» князь: и буржуазию и императора!). Михаил Романов сразу предложил кандидатуру — князь Львов (будущий первый глава Временного правительства) и просил уполномочить его немедленно объявить в Петрограде об этом решении. Алексеев сообщил Михаилу, что император 28 февраля выезжает в Царское Село, а телеграмму немедленно доложит Николаю II.
«Великий» князь ответил, что будет ждать у аппарата и, кроме того, поездку «государя» в Царское Село считает пока не желательной. Вскоре Алексеев принёс ответ царя: «в виду чрезвычайных обстоятельств» Николай II едет в Царское Село; никаких перемен в составе правительства до его приезда не будет; с батальоном в Петроград приезжает новый главнокомандующий Петроградским военным округом генерал Иванов; с фронтов в Петроград направляются надежные войска. Таким образом, Николай II без труда разгадал манёвр думцев и брата Михаила Романова и отмёл его, как неприемлемый и ясно высказался за военное решение революционного кризиса.
От себя лично Алексеев добавил просьбу к Михаилу Романову, чтобы тот в дальнейшем продолжил настойчиво предлагать «ответственное министерство», со своей же стороны он пообещал, что на утреннем докладе царю вновь вернётся к телеграмме Михаила[21].
После разговора «великий» князь долго не мог уехать из квартиры Беляева, поскольку на Мойке шла стрельба[22]. Вернувшись в Мариинский дворец, Михаил Романов рассказал ожидавшим его думцам, что ему не только не удалось убедить брата, но в итоге Николай II запретил вмешиваться Михаилу «не в своё дело».
Разъезжались думцы из Мариинского дворца в подавленном состоянии духа. Савич направился домой и призывал остальных не ездить в думу, поскольку ничего изменить было уже невозможно и революция проследует своим ходом. Его поддержал Дмитрюков, но не таковы оказались Некрасов и Родзянко. Они справедливо полагали, что игра ещё не сыграна и партия в борьбе за власть продолжается, требуя их участия.
Некрасов с Родзянко вернулись поздним вечером в Таврический дворец, очевидно, далеко за полночь.
Продолжение следует…
ПРИМЕЧАНИЯ
[2] – М.В. Родзянко. Государственная Дума и Февральская революция 1917 года/Архив русской революции. Том 6, стр. 57.
[3] – В.В. Шульгин. Дни, стр. 172-173//С.И. Шидловский. Воспоминания/Страна гибнет сегодня, стр. 120//Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 198.
[4] – С.П. Мансырев. Мои воспоминания о Государственной думе/Страна гибнет сегодня, стр. 101-102.
[5] – М.В. Родзянко. Государственная Дума и Февральская революция 1917 года/Архив русской революции. Том 6, стр. 57-58.
[6] – Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 198.
[7] - Н.И. Иорданский. Военное восстание 27 февраля/Молодая гвардия, 1928, №2, стр. 164.
[8] – М.И. Скобелев. Гибель царизма/Огонёк, 1927, №11(207), 13 марта.
[9] – В.В. Шульгин. Дни, стр. 173.
[10] – Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 200//В.В. Шульгин. Дни, стр. 177//П.Н. Милюков. История второй русской революции. Том 1, стр. 41.
[11] – С.П. Мансырев. Мои воспоминания о Государственной думе/Страна гибнет сегодня, стр. 104//В.В. Шульгин. Дни, стр. 178.
[12] – В.В. Шульгин. Дни, стр. 180//С.П. Мансырев. Мои воспоминания о Государственной думе/Страна гибнет сегодня, стр. 104-105//С.И. Шидловский. Воспоминания/Страна гибнет сегодня, стр. 120-121.
[13] – Время захвата Таврического дворца в воспоминаниях думцев различно. Милюков считает, что это случилось «после полудня», Мансырев называет время после 15 часов, Шульгин вообще времени не указывает, но и у него это событие никак не могло произойти раньше 12 часов дня. По воспоминаниям Керенского, сделанным в 1966 году, солдаты подошли к дворцу во втором часу дня. У Скобелева солдаты пришли во дворец в 11 часов, учитывая, что он для всех событий обозначает слишком ранее время (восстание в учебке волынцев — в 7 часов уже известно), то его время не достоверно и не совпадает с многочисленными другими источниками, фиксирующими время происходивших тех или иных событий. Мансырев говорит, что в «толпе», захватившей Таврический дворец, были арестанты «Крестов», освобождённые около 14 часов. А Рафес утверждает, что был свидетелем приветственных речей Керенского и других перед солдатами у Таврического дворца, и было это в 16 часов.
Единственно правильным методом определения времени захвата Таврического дворца, при таком расхождении времени у свидетелей, это определить время разгрома «предвариловки» и, исходя из этого, времени рассчитать приход революционных солдат и рабочих к дворцу. Таким образом, захват произошёл явно после полудня. Мы знаем, что восставшие солдаты и рабочие подошли к перекрестку Литейный проспект - Шпалерная улица к 13 часам. После чего часть колонны пошла на Выборгскую сторону, а часть выдвинулась к «предвариловке». Разгром «предвариловки», освобождение арестантов, проход по Шпалерной до Таврического дворца (1,5 км) — все это должно занять никак не меньше часа. Следовательно, масса восставших солдат и рабочие могли появиться у гос.думы примерно не ранее 14 часов.
[14] – С.П. Мансырев. Мои воспоминания о Государственной думе/Страна гибнет сегодня, стр. 106//Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 199.
[15] – И.И. Минц. История Великого Октября. Том 1. Свержение самодержавия, стр. 480.
[16] - С.И. Шидловский. Воспоминания/Страна гибнет сегодня, стр. 121.
[17] – В.В. Шульгин. Дни, стр.181-182.
[18] - Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 200.
[19] – Н.В. Савич. Воспоминания, стр. 202.
[20] – Падение царского режима. Том 2, стр. 242.
[21] – Красный архив. Том 21, стр. 11-12.
[22] – Падение царского режима. Том 2, стр. 242.
