✔ «Насилие чести»: в чем причины криминального беспредела в Абхазии? - «Общество»
ПОХОЖИЕ
Случайным совпадением это быть не может. Два покушения, в одном случае авторитетный бизнесмен, он выжил, но остался без ноги. В другом случае тяжело ранили сотрудника Государственной службы охраны. В Гагре убили человека. До этого брат убил сестру. Затем отец убитой с другим братом убил молодого человека этой девушки. Но одно из самых страшных преступлений случилось в ночь с 11 на 12 июня, когда пьяный житель Сухума изнасиловал 13-летнего ребенка.
Даже если смотреть чисто статистически, насилие захлестнуло Абхазию. Но важно также то, что в маленькой стране с очень плотными человеческими связями насилие разрушает среду, последствия похожи на процессы, которые происходят в более крупных культурах в период гражданской войны.
Похожее преступление произошло около четырех лет назад — тогда в заброшенном доме было найдено тело 9-летней девочки Виржине Сурменелян. Страшное убийство шокировало Абхазию, но до сих пор больше ничего подобного не случалось. Суд до сих пор не вынес приговор, и вполне вероятно, что это может произойти в ближайшее время. Следствие закончено и на скамье подсудимых двое, в числе которых отец убитой девочки. Он, а также еще один человек, который ныне отбывает наказание за другое преступление и глубоко асоциален, обвиняются в сексуальном насилии над ребенком и его убийстве.
У матери девочки и жены отца, обвиняемого в убийстве, 16 июня во время зачитывания обвинительного заключения случился нервный срыв, она оскорбила представителей правоохранительных органов и провела под арестом последующие три дня.
Разбирая обстоятельства этого дела и исследуя работу правоохранительных органов по его раскрытию, мы можем найти ответы на многие вопросы о причинах насилия, захлестнувшего Абхазию.
На первом плане коллапс правоохранительных структур. Высокая зависимость от политики в принципе мешает работе. Но проблемы многократно увеличиваются из-за возможности влияния на прокуратуру, милицию, суды со стороны околокриминальных, политических, клановых, семейных групп. Но самая большая проблема — это нехватка профессионалов и современных технологий. Закончившееся недавно следствие по делу об убийстве Виржине Сурменелян показывает в первую очередь именно это.
Основная версия следствия с самого первого дня заключалась в том, что изнасилование и убийство совершил отец. Все крутилось вокруг его личности и никаких других направлений у следствия, видимо, так и не возникло. К качеству проведенного следствия возникает очень много вопросов. Особенно к его начальной стадии. Например, возникает вопрос, а кто-нибудь опрашивал ли реально соседей, возможных свидетелей? Поквартирный опрос проводился из рук вон плохо, показания брались в большинстве случаев формально. На месте преступления толпились десятки людей, оно не было оцеплено. В какое время дня осматривали территорию в поисках улик? Труп был обнаружен уже вечером.
Вопросы к качеству экспертиз — отдельная тема. Как известно, в Абхазии нет собственной лаборатории или центра по проведению молекулярно-генетических экспертиз. Нет и профильных специалистов. Весь собранный материал пересылается на экспертизу в другое государство. Информации о том, кто проводит и как это можно перепроверить, как правило, нет. Хотя у граждан России такая возможность есть. На территории РФ существуют независимые экспертные центры, бюро судебных экспертиз, где можно провести повторные экспертизы, и даже более того, провести оценку качества проведенного следствия.
Далее. Есть миллион вопросов. Например, были вопросы по установлению биологического отцовства, но этого не было сделано в первые месяцы после убийства. В этом деле есть и другой обвиняемый, «сексуальный маньяк», который сейчас отбывает наказание за другое преступление. Почему человек, совершавший неоднократно преступления на сексуальной почве, не находился на особом контроле у психиатров и сексопатологов (хотя их, кажется, в Абхазии нет) и у участковых милиционеров? Неоднократно судимые по выходу из мест заключения должны находиться под пристальным вниманием соответствующих служб. А в этом деле получается, что лишь он один вызывает у судей и прокуратуры такое доверие, которое не удостоился ни один из свидетелей, приходивших давать показания на суде. Поскольку именно на его словах строятся обвинения в адрес отца девочки.
Речь идет о том, что прокуратура работает следующим образом. Если возникает «дело чести» для сотрудников, которое обязательно необходимо раскрыть, проводится своего рода мониторинг предшествующей уголовной практики, определяется круг лиц, теоретически способных совершить конкретное преступление. А дальше уже «тонкости» следственной работы, доводящей обвинение до логически связного текста, в который может поверить не посвященное в детали общественное мнение.
Семья, в которой росла Виржине Сурменелян, типичная, среднестатическая. Работающая на двух работах мать, постоянные проблемы, связанные с материальным достатком — одним словом, жизнь «как у всех».
За послевоенные годы в Абхазии возник большой круг людей, включающий в себя десятки тысяч человек — «новых бедных», жертв урбанизации послевоенных десятилетий, экономического упадка, криминализации социальных отношений. Вне зависимости от этнического происхождения, эти люди оторваны от корней, развалены прежде крепкие внутрисемейные связи, обедневшее население перестает поддерживать семьи, находящиеся у критической черты, причем отказывают в помощи и детям из таких семей. Они быстро погружаются на уровень, где повседневность — это пьянство, наркотики, нередко голод.
Эти же люди, чаще их дети становятся жертвами всего, что сопутствуют социальному дну. Семья Джгамазия, девочку из которой изнасиловал Астамур Джопуа, работавший в Государственной службе охраны и имеющий влиятельных родственников, именно такая. И в этом семьи погибшей в 2013 году девочки и эта похожи, они находятся в одной социальной группе.
Отец, Роберт Джгамазия, давно бросил семью. Мать как могла поднимала их. Старшая дочь Анжелика Джгамазия, убитая своим отцом за «распутный образ жизни», рано вышла замуж, хотя, по сути, это было просто сожительство с молодым человеком, который бросил ее позже с детьми. Жизнь отца этих детей иллюстрация еще одного «уровня безнадежности», возникшего в абхазском обществе, но об этом позже.
Но в целом, это классическое «абхазское» дно, где люди внешне абсолютно нормальные, не маргинальные, но в реальности находятся десятилетиями в депрессии, влачат нищенское существование, их жизнь полна далеко не только материальными бедами, они теряют родных, оказываются втянутыми в криминальные разборки, вечно кому-то должны деньги. Дети из этой среды становятся «питательной средой» для криминальных кругов более высокого уровня.
В абхазском обществе случилось то, что теоретически не должно было произойти в маленьком обществе. Оно, разделившись по социально-имущественным признакам, стало при этом, по сути, «кастовым». В котором есть «верхние уровни», семьи всякого рода заметных людей — в политике, бизнесе, общественной деятельности, деятели культуры и так далее и тому подобное. Среднего уровня нет. И есть низовой уровень, который в условиях фактического отсутствия работоспособных государственных механизмов абсолютно бесправен.
Насильник Астамур Джопуа мог позволить себе ворваться в чужую квартиру посреди ночи и увезти ребенка в неизвестном направлении. Он понимал, что обижать людей этого круга абсолютно безопасно. Также он не мог предположить, что история выйдет наружу. И даже если о ней стало бы известно в узких кругах, влиятельное окружение преступника, чтобы не создавать резонансом очага нестабильности, замяло бы дело.
Кстати, первоначально, видимо, решение окружения было именно таким. В дальнейшем, по некоторым месседжам из этой среды, тактика была изменена. Насильник сдался властям и заявил о своей непричастности. Делались намеки на наличие политического заказа по дискредитации родственников насильника. Но эта линия не получила продолжения.
К тому же, власть публично заявила о важности раскрытия этого преступления. «Отмыть» преступника в этот раз не получилось.
Но сразу после случившегося, близкие насильника начали делать акценты на моральном облике семьи, в которой живет пострадавшая девочка. И это могло стать причиной того, что отец ребенка, Роберт Джгамазия, на которого оказывалось давление, возможно, убил свою старшую дочь, мать двоих детей, якобы за аморальное поведение.
Здесь еще одна плоскость проблемы. Ее обозначили словосочетанием «убийство чести», что каким-то образом ассоциирует эти истории с традицией стародавних времен, из дореволюционного прошлого, когда могли случаться такие преступления. Но на самом деле речь идет об обычном домашнем насилии, которое следствие и социально-экономического упадка, и долговременного культурного регресса.
Социально-экономической упадок, продолжающийся в Абхазии уже четверть века, вывел за орбиту развития не одно поколение. Развитие подменила праздность, уклад жизни, связанный с приобщением не к традиции как таковой, а к символике традиции в виде ритуальных мероприятий, уместной в условиях аграрного общинного уклада, но не имеющего ничего общего с реальностью современного мира. Массовая депрессия в виду долголетней стагнации, торжество криминальных ценностей, подмена содержания традиционной культуры псевдоценностями, кашей из обрывков понятийного комплекса уголовников и дореволюционной традиции вырастили еще никак не формализованную субкультуру, внешне чем-то напоминающую молодежные криминальные кодексы, бытующие в депрессивных провинциях разных стран.
Организация жизни в соответствии с этими быдлопонятиями — питательная среда для любого насилия, в первую очередь домашнего.
«Убийства чести» действительно случались в кавказских культурах в иные времена. Но современный беспредел отличает от миропонимания традиции, в том числе, отношение к преступлению. Традиция определяла преступника как нечеловека, изгоя, которого, скорее всего, должны были убить. Преступление как бы заканчивало жизнь человека, он не мог ее продолжить в полном смысле в том виде, как он жил раньше.
В современной Абхазии большая часть людей, совершавших в разное время тяжкие преступления, находится на воле и в жизни. Даже тогда, когда большой круг людей знает об их злодеяниях, это никак не меняет их жизнь. Это не традиция, это беззаконие и хаос.
Антон Кривенюк, специально для «NOVOSTI-DNY.Ru»
