✔ Азиатское турне Трампа: тяжёлая зависимость США от Китая - «Политика»

В идеологии и внешнеполитической программе Трампа Китай всегда занимал особое место. Ещё в 2011 году, задолго до вступления на политическую арену, он писал в своей книге о том, что экономическое усиление КНР, во многом проводимое за счёт слабости американских лидеров и манипуляции курсом юаня, является главной угрозой американскому мировому лидерству, а значит, и американскости как таковой. С началом президентской кампании он ещё больше заострил своё внимание на динамично развивающемся Срединном Государстве, дав понять, что намеревается реформировать систему международных отношений Штатов, их экономику и внешнюю торговлю таким образом, чтобы не допустить превращения появившейся за время сна американских ястребов сверхдержавы в мирового гегемона.

После поражения СССР в холодной войне американские «победители» почувствовали себя в полной безопасности, стали в ускоренном темпе развенчивать ненужный за отсутствием острого противостояния патриотический культ, сворачивать дорогостоящие программы развития вооружений и космических исследований. Элита «страны свободных» расслабилась, почувствовала себя свободной от каких либо обязательств перед родными Штатами и ринулась вести бизнес по всему миру в погоне за невиданными ранее сверхприбылями. Кроме прочего, промышленники наконец были освобождены от необходимости кормить американских рабочих, почему-то претендовавших на куда большие зарплаты и социальные льготы, чем их китайские или ангольские коллеги. Вскоре большая часть производств некогда великой американской индустрии была перенесена в так называемые «развивающиеся страны», а американские граждане каждой своей покупкой стали кормить заокеанских рабочих и приносить их «хозяевам» огромные барыши.

Как следует из названия, всякая «развивающаяся страна», если достаточно долго на неё смотреть и ничего не делать, может наконец развиться. Так случилось с Китаем, набравшим во многом за счёт переноса американской индустрии огромные темпы экономического роста. Ежегодный рост ВВП Китайской Народной Республики с 1991 года составлял не менее 7 процентов, порой доходя до 14 — темпы и постоянство, немыслимые и невозможные для США и европейских стран. К моменту появления Трампа на американском политическом небосклоне Китай прочно закрепился в положении второй экономики мира и уже наступал американскому конкуренту на пятки.

Краеугольным камнем для экономической программы Трампа и его оценки эффективности внешней торговли стал так называемый «торговый дефицит» — экономически показатель, забытый на время безраздельного доминирования в США либеральной экономической теории, не признающей значения национальной принадлежности денег или ресурсов и ориентированной на уравнение государств и корпораций в правах на экономической арене. В результате крушения некогда гигантской американской индустрии и сохранения огромной потребительской способности американцев за последние десятилетия во внешней торговле США такой дефицит стал нормой в отношении многих стран. То есть американские граждане и компании совокупно покупали куда больше продукта из других стран, чем продавали своего продукта, что привело к оттоку капитала. В случае с Китаем этот дефицит составляет, по разным оценкам, от 250 до 500 миллиардов долларов ежегодно — сумма, сравнимая с бюджетом американских вооруженных сил.

Несмотря на неприятие этого параметра истеблишментом и либеральным экономическим лобби, «не их президент» никак не может взять в толк, как можно рассчитывать на бесконечное продолжение экономического процветания, закачивая в экономику своего главного соперника такие огромные ресурсы. В его турне по Азии важнейшей задачей было объявлено сплочение наций для устранения «северокорейской» угрозы, но вторым номером всегда шел вопрос минимизации торгового дефицита. В ходе своих визитов в Японию и Южную Корею Трамп поднимал эту тему, и в обоих случаях получил от вассалов согласие, хоть и не очень радушное, на изменение сложившихся торговых отношений в пользу США. Из Сеула он направился в Пекин, где ему предстояло попробовать уговорить на смягчение торговой экспансии несговорчивого и целеустремленного председателя КНР Си Цзиньпина.

Визит Трампа в Китай стал полной противоположностью состоявшегося несколько месяцев назад визита Си Цзиньпина в США. Тогда президент и председатель провели уикенд на в гольф-клубе «Мар-а-лаго», вели переговоры один на один в неформальной обстановке, и в целом изображали скорее элитарных пенсионеров, чем лидеров двух сверхдержав. Нынешний визит Трампа в Пекин, напротив, был обставлен по всем правилам официоза. Он начался с торжественной церемонии приветствия, поставленной наподобие небольшого военного парада с оркестром, различными парадными расчетами и тому подобными анахронизмами, милыми милитаристскому сердцу ни дня не пробывшего на действительной службе американского президента. После церемонии начались длительные переговоры, на этот раз вполне деловые и проводимые при поддержке громадной команды советников с каждой стороны. На какое-то время переговоры были прерваны для участия первых лиц в заранее запланированной и подготовленной церемонии подписания представителями американских и китайских корпораций крупных контрактов. По результатам переговоров президент и председатель выступили на традиционной для таких случаев пресс-конференции.

В ходе этих двух публичных выступлений — на церемонии подписания контрактов и на пресс-конференции — оба лидера проявили высокое дипломатическое мастерство и умудрились сделать невозможное: выразить диаметрально противоположные и взаимоисключающие идеи, не разрушив напускную атмосферу дружественности и душевной близости. Реальные же результаты переговоров оказались достаточно скудными.

Главный акцент выступлений Трампа, как и ожидалось, бы поставлен на минимизации торгового дефицита США с КНР, для чего хозяин Белого дома призвал упростить доступ на китайский рынок американским производителям. Когда в своей речи он дошёл до места, где после описания неблагоприятности ситуации он обычно переходит к обвинениям Китая в агрессивной экономической политике, он резко сменил тон и сказал:

«но я не виню Китай, в конце концов, кто может винить страну за то, что у неё есть возможность воспользоваться слабостью другой страны для пользы собственного народа… на самом деле, я виню прошлые администрации…»

Таким образом, Трамп не только вывернулся из довольно деликатного дипломатического положения, сталкивающего лбами всю его предыдущую риторику с необходимостью поддержания атмосферы дружественности со своим заклятым врагом, не только ещё раз попенял на слабость своего предшественника Обамы, но и проявил всю суть своего представления об идеале международных отношений. Отчетливее, чем прежде, стало очевидно, что для Трампа в международных отношениях, как и в бизнесе, имеет значение лишь право сильного, а все прочие обстоятельства должны рассматриваться лишь как его проявления. Прошлые администрации и прошлые президенты, по мнению Трампа, были слабы, и этой слабостью пользовались Китай, Северная Корея и многие другие государства. Он взялся за то, чтобы положить этой тенденции конец и самому пользоваться слабостью других.

Си Цзиньпин в своём ответе Трампу тоже сыпал уверениями в вечной дружбе и нацеленности на совместное процветание двух держав, но в содержательной части также не смог удержаться от некоторого раскрытия своих карт. Лидер КНР выразил недовольство закрытостью некоторых американских рынков для его соотечественников, а также напомнил собравшимся о прошедшем недавно съезде компартии Китая, где с его подачи был утверждён курс на «переход от ускоренного к качественному развитию». На деле этот переход подразумевает, что новым ориентиром станет повышение благосостояния китайского народа, что выльется в стимулирование возросшей за последние годы покупательной способности китайцев, дальнейшее развитие гигантского внутреннего рынка и, в конце концов, переманивание на него ключевых экспортеров готовой продукции, многие из которых сейчас «завязаны» на США.

Для Америки, одним из последних чисто экономических рычагов давления которой является богатейший в мире внутренний потребительский рынок, такая политика КНР станет новым витком экономической экспансии, направленным на окончательное разрушение экономических глиняных ног американского колосса. Видимо, китайское руководство предполагает, что вслед за исчезновением экономической мощи вскоре исчезнут и могущественная армия, и влияние на международной арене.

Столкнувшись лицом к лицу и заявив, хоть и в замаскированной напускной дружественностью форме, друг другу своё экономическое «иду на вы», Трамп и Си Цзиньпин распрощались. Правда, ненадолго, ведь уже на следующий день им предстояло встретится на саммите АТЭС во Вьетнаме, а после этого на саммите АСЕАН на Филиппинах.

Разумеется, как всегда бывает в подобных случаях, широкой общественности не удастся узнать доподлинно о всех аспектах длительных переговоров лидеров сверхдержав. Нам остаётся только критически оценивать публичные высказывания рассматриваемых фигур, ведь «анонимные источники» часто оказываются выдумками журналистов. Трамп и Си в один голос заявляют о невероятной продуктивности переговоров, о пути сотрудничества и сопроцветания, о тёплых личных отношениях… на деле, к плодам переговоров на правах утешительного приза можно отнести лишь обещание китайского лидера ввести предписанные ООН санкции в отношении Северной Кореи и подписание масштабных контрактов между корпорациями двух стран.

Сомнительными эти успехи являются потому, что китайская сторона никогда официально и не противилась введению санкций и много раз показала, что умеет говорить одно, а делать другое, что касается контрактов, то кроме огромного объема — 250 миллиардов долларов — нам не известно ни о существенной роли лидеров в их заключении, ни о серьезном изменении этими контрактами правил игры на том или ином рынке.

Если от встречи Трампа и Си и была реальная польза, то она заключалась только в лучшем понимании противниками своего экономического, геополитического и исторического оппонента.

Возможно, именно понимание провала в Пекине побудило американского президента предпринять на следующем этапе азиатского турне причудливую попытку наладить контакт с Путиным, лидером государства, ближе всего подобравшегося к статусу третьей сверхдержавы.