9 сентября 2019 10:43 На минувшей неделе финансовые власти Китая продолжили ослабление национальной валюты. Юань уверенно закрепился ниже уровня 7 пунктов за доллар, который долгое время считался «психологическим барьером», преодоленным в августе, когда президент США Дональд Трамп анонсировал новые пошлины на китайские товары. Очередная попытка найти компромисс в торговой войне Китая и США не состоялась, и КНР использует проверенный метод в условиях падения экспорта — девальвацию национальной валюты. Свежая статистика китайско-американской торговли действительно выглядит очень тревожно. По данным Таможенного управления КНР, за восемь месяцев текущего года ее объем сократился на 13,9% к тому же периоду прошлого года, до $ 355,6 млрд. И хотя внешнеторговый оборот Китая за это же время вырос на 3,6%, до $ 2,84 трлн, а экспорт увеличился на 6,1%, до $ 1,53 трлн, глобальная экономика в целом может оказаться в большом проигрыше. Федеральная резервная система США оценивает совокупные потери от торговой войны примерно в $ 850 млрд к началу 2020 года, и это самым серьезным образом скажется на темпах мирового экономического роста. В частности, Всемирный Банк еще в июне представил прогноз, согласно которому по итогам нынешнего года мировая экономика вырастет всего на 2,6% (за пять месяцев до этого рост оценивался в 2,9%), а в 2020 году ожидается рост на 2,7%. Это означает, что уверенное вступление мировой экономики в новый восходящий цикл после двух волн глобального кризиса (2008 и 2014 годы) так и не состоялось. Очередная попытка найти общий язык по торговым разногласиям Китая и США анонсирована на начало октября. О планах вернуться за стол переговоров в Вашингтоне на минувшей неделе сообщило Министерство торговли КНР. Однако этот раунд дискуссии будет проходить уже в принципиально иных обстоятельствах, поскольку начиная с 1 сентября США ввели 15-процентное пошлин на китайские товары в объеме $ 300 млрд, а еще один пакет пошлин — 30% на товары в объем $ 250 млрд — начнет действовать с 1 октября. Китай, со своей стороны, с 1 сентября ввел 10-процентные пошлины на американские товары в объеме $ 75 млрд; начиная с 15 декабря ожидаются повышение тарифов на ввоз американских автомобилей и запчастей (соответственно, на 25% и 5%) и вторая дополнительных пошлин в 5%. Компромисс в торговой войне Китая и США сегодня вряд ли возможен, учитывая огромный накопленный дисбаланс в мировой торговле в целом, констатировал в интервью «NOVOSTI-DNY.Ru» экономист Даниил Григорьев, создатель YouTube-канала New Deal. Однако, по его мнению, у Китая сегодня остается немалый запас инструментов по стимулированию своей экономики (в том числе за счет более сильной позиции государства), хотя общая ситуация свидетельствует об исчерпанности традиционных методов регулирования. Каков, на ваш взгляд, потенциал дальнейшего понижения курса юаня в перспективе ближайших месяцев? При каких условиях он может быть реализован? Вероятность дальнейшей девальвации, конечно, существует. Девальвация вообще является классическим способом временного улучшения ситуации для экспортно-ориентированных стран. Это видно как на недавнем примере ЕС, так и на примере России. Разбалансировка мировой экономики и торговли, дополнительные ограничения являются, скорее, факторами, которые этому способствуют. Как снижение курса юаня к доллару будет в дальнейшем влиять на валюты развивающихся стран, включая Россию, и евро? Влияние может быть самое разное в зависимости от того, в какой валюте осуществляется торговля между странами. Если предположить, что она осуществляется в долларах или юанях, то китайские товары на какое-то время станут доступнее, что позволит местным (например, российским) импортёрам сохранить дополнительные средства при неизменном физическом объёме закупок. Вопрос заключается в том, что они с этими средствами будут делать — от этого и зависит судьба местной валюты. Едва ли возможность экономии приведёт к полному изменению текущей хозяйственной практики. Справедливо ли, по вашему мнению, утверждение, что, девальвируя юань, Китай наносит ущерб репутации своей валюты как альтернативе доллара и тем самым косвенно способствует сохранению долларовой гегемонии в мировых финансах? На мой взгляд, такую постановку вопроса нельзя назвать обоснованной. Манипуляции валютным курсом применяются многими странами, чья экономика завязана на мировую торговлю. К примеру, девальвация евро едва ли нанесла серьёзный ущерб репутации этой валюты, равно как и идущие разговоры о девальвации фунта стерлингов. Кстати, ещё несколько лет назад о китайской девальвации положительно высказывался МВФ. Небольшие колебания курса не делают валюту сомнительной или слишком рискованной. Проблема в том, что даже если юань станет новой резервной валютой, то в структуре мировой торговли ничего принципиально не поменяется. Как ослабление юаня может повлиять на давно заявленные планы расширять объем взаимной торговли в национальных валютах между Россией и Китаем? Вряд ли тут будет какой-то существенный сдвиг. Если есть взаимный интерес к торговле, то она будет осуществляться при любых курсах. Более того, можно даже отдельно прописать фиксированные курсы для совершения сделок или привязать их к каким-то сторонним активам. Но, учитывая крошечный (в масштабах Китая) объём российского рынка, мне кажется, что китайские власти этот вопрос волнует в очень небольшой степени. Какие сегодня существуют реальные возможности для компромиссных решений в торговой войне Китая и США? Будут ли способствовать нахождению этого компромисса приближающиеся президентские выборы в США? Боюсь, что никаких компромиссных решений нет. Мировая торговля на сегодняшний день характеризуется огромными дисбалансами — избыточным профицитом у одних стран (вроде Китая, Германии и т. п.) и дефицитом внешней торговли у других (тех же США). Специфика ситуации в том, что одними тарифами её не исправить, так как мировая торговля носит очень сложный характер, существует множество цепочек добавленной стоимости в глобальном масштабе и главенствующая роль отдаётся финансовым потокам, а не товарам самим по себе. К сожалению, представления многих публицистов и даже государственных деятелей застряли на уровне середины ХХ века, когда страны обменивались готовыми товарами, произведёнными в собственных границах. Но такой системы больше нет, поэтому нужно перестраивать мировую торговлю и её изначальные принципы. В то же время в таких переменах едва ли кто-то заинтересован, и пока ситуация находится в относительно стабильном состоянии, мы будем наблюдать попытки продлить его всеми возможными способами. Следует также иметь в виду, что не только республиканцы, но и демократы делают одной из своих целей борьбу с «несправедливой конкуренцией» на рынке международной торговле, намекая на увлечение китайцев девальвацией. Можно ли ожидать, что Нацбанк Китая продолжит снижение ставок, заявленное в середине августа? Станет ли это реальным стимулом для ускорения китайской экономики и внутреннего спроса в КНР? Снижение ставок остается чуть ли ни единственным инструментом макроэкономического консенсуса, который применяется повсеместно. Но мы живём в эпоху, когда эффективность этого инструмента всё ниже и ниже. То, что Китай будет этим пользоваться, сомнений не вызывает. Другое дело, что потенциал чисто монетарных методов регулирования на сегодняшний день, кажется, подходит к концу, этих методов уже не будет достаточно. Какие эффективные инструменты по стимулированию экономики еще остаются в распоряжении китайских властей? Достигнут ли предел наращивания инфраструктурных инвестиций, благодаря которым Китай вполне успешно проходил через предыдущие волны глобального кризиса? Самый привлекательный инструмент — это наращивание дефицита бюджета за счёт выпуска облигаций в национальной валюте. Это означает попытку переориентации на внутренний рынок, которая едва ли может пройти безболезненно. Так или иначе, если монетарные методы не работают, надо прибегать к фискальным. Основные показатели доступности вариантов стимулирования экономики — это уровень безработицы и объем незадействованных производственных мощностей. Насколько можно судить, в обоих этих сферах у Китая еще имеется солидный резерв. Уместны ли аналогии сегодняшней ситуации в мировой экономике с рубежом 60-х — 70-х годов, когда точно так же разворачивалась «гонка девальваций», следствием которого стало значительное ускорение инфляции? К каким последствиям сейчас может привести инфляционно-девальвационная спираль во всем мире? На мой взгляд, это не очень работающие аналогии. В 1960-х и 1970-х имел место глобальный ресурсный шок из-за создания ОПЕК; кроме того, высокая инфляция в ведущих странах была вызвана соревнованием между трудом и капиталом — одни требовали повышения зарплат, другие в ответ повышали цены. Сейчас же реальные заработные платы почти не растут, мы находимся в другой макроэкономической реальности и с другой финансовой системой, стимулирующей свободное перемещение капиталов. Много и давно говорится о китайских «пузырях» в сферах недвижимости и долгов населения. Почему они до сих пор не лопнули? Можно ли считать долговечность этих «пузырей» свидетельством того, что в Китае выстроена более эффективная система регулирования экономики, чем в западном мире? Действительно, несмотря на довольно высокий уровень задолженности частного сектора, Китаю удавалось избежать серьёзных финансовых потрясений. Это отмечалось и рядом западных экономистов. Китайские власти стараются держать руку на пульсе, периодически поручая госбанкам скупать «плохие активы» и понимая, что пузыри, обвалы и массовая паника — это естественный элемент бизнес-цикла, которым, тем не менее, можно пытаться управлять. Впрочем, нельзя сказать, что этого не понимают на Западе. В период последнего кризиса принимались схожие меры, хотя и в пожарном режиме. Дело, скорее, в том, что в Китае центральное государство обладает куда большим уровнем политической автономии, в то время как на Западе имеет место сложный баланс интересов правительства, финансового