21 февраля в Национальной галерее «Хазинэ» откроется выставка «Казань – в ней мое будущее…», посвященная 125-летию Александра Родченко. Исследователи жизни и творческого наследия выдающегося художника, фотографа, дизайнера знают, что слова эти Родченко сказал не о Казани, а о графике, которой занимался практически всю свою жизнь. А.Родченко и В.Степанова. Из частной коллекции Свеча Хомы Брута - Почти 15 лет жизни Родченко связаны с Казанью, - рассказала старший научный сотрудник Института языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова Академии наук РТ Дина Ахметова. - Здесь он решил стать художником. Казанский период вместил в себя все значимые события, которые способствовали его творческому становлению. Конструктивизм Родченко сформировался после стремительной стилистической эволюции от реализма, символизма, футуризма, увлечения японским искусством. Значительную роль в становлении молодого художника сыграло самообразование, общение с местной интеллигенцией, посещение концертов классической музыки, музеев, библиотек, а также и цирка, кафешантанов, кинотеатров. Все это в той или иной мере формировало его будущее творчество, экспериментальность и многогранность в искусстве. К сожалению, Александр Родченко до сих пор не вписан в контекст казанского авангарда начала ХХ века, хотя является, пожалуй, его первопроходцем. Знаменитые «Линейно-циркульные композиции» 1915 года, первое теоретическое осмысление нового художественного эксперимента связаны именно с Казанью. После отъезда в Москву в 1916 году, Александр Родченко долго сохранял с Казанью творческие и родственные связи. Дина Ахметова Александр Родченко стал казанцем в 11 лет, когда в 1902 году семья переехала из Санкт-Петербурга. Отец Михаил Михайлович работал театральным бутафором, мать Ольга Евдокимовна была сначала прачкой, а после кончины супруга, «на пике своей карьеры», администратором кафешантана. Понятно, что семья еле сводила концы с концами. В 14 лет Саша Родченко окончил Казанское приходское училище, а еще спустя два года умер отец. «В юности, когда будущее казалось особенно темным, и было нестерпимо одиноко, я уходил на «Черное озеро». Это был общественный сад, народный сад в Казани, где играл оркестр военной музыки, а после ухода оркестра через высокий забор был слышен струнный оркестр кафешантана», - писал в воспоминаниях Родченко. Как ни трудно было матери одной обеспечивать быт семье, но она все же смогла отдать младшего сына (старшего звали Василий) в Казанскую художественную школу, где юный художник попал в класс самого Николая Фешина. Правда, занимался Родченко как вольнослушатель, платить за основной курс искусств и наук семье было нечем. Однако, как говорят ведомости успеваемости, он был на хорошем счету. Более того, две работы молодого Родченко – «Соната» и «Очарованный принц» - были взяты в 1913 году на выставку лучших работ учащихся и преподавателей Казанской художественной школы. Одну из них приобрел известный в то время коллекционер Николай Андреев. Впоследствии студент и коллекционер подружились, Родченко часто бывал в доме Андреевых, много художественных полотен, в частности, «Рассвет» Крымова или «Карусель» Сапунова, написанные в духе импрессионизма, впервые были увидены именно здесь. Белащенко. Вий. 1897. Собрание ГМИИ РТ Однако о своем первом художественном шоке и откровении Родченко рассказал сам в своих воспоминаниях. В годы отрочества Родченко захаживал в казанский городской музей, где одна картина особенно поразила его воображение – «Вий» Георгия Белащенко. Это был выпускник казанской школы, а дипломную работу по мотивам произведения Гоголя музей приобрел для своей коллекции. (собрание ГМИИ РТ). Благодаря этой картине определилось и призвание. «Она решила мою жизнь. На этом академическом полотне была изображена выдуманная жизнь. Значит, вот способ сотворения собственного театра: рисуя – «можно выдумать, что хочешь» - так спустя годы заключил сам Родченко. - Посмотрите, как символична картина, - продолжает Дина Ахметова. – Хома Брут держит свечу у самого сердца. Это самый яркий акцент на всем полотне. Кажется, что свеча зажгла и сердце Родченко той страстью, которая сжигала его всю жизнь… Одна судьба на двоих В Казани, проучась всего три года с 1910 по 1914 годы, Александр встретил свою судьбу, Варвару Степанову, будущую соратницу и жену, одну из знаменитых «амазонок» русского авангарда. Молодые сошлись, решили оставить школу, так и не сдав выпускных экзаменов, и в 1914 году отправились в Москву. Ему было 25 лет, ей – всего 20. К слову, на этом образование будущего гения закончилось, началось самообразование. Была ли эта пара счастливой? Думается, что да. Встретив Александра, 19-летняя Варвара сразу же ушла от мужа Дмитрия Федорова, который, кстати, тоже учился у Фешина. Целых два года пару разделяли расстояния, препятствия, сомнения Варвары, сопротивление Федорова - долгие годы он не давал ей развода. Свободна она стала только в конце 20-х годов, после рождения дочери, тоже Варвары. А в ЗАГС «молодые» пошли только в 1943 году… - Разве мог Родченко уйти от Степановой? – рассуждает Дина Ахметова. – Она не была красавицей, но Родченко стал ее «всем». Она была его опорой, тылом, администратором и вдохновительницей. Нужно заметить, весьма талантливой и как художник. Они общались на одном, своем языке, казалось, понимали друг друга с полуслова, или, как сегодня говорят, «сидели на одной волне». Они придумали друг другу прозвища, которыми подписывали послания, Александр называл ее «Нагуаттой», Варвара его – «Анти». Действительно, супруги совместно оформили практически все книги Маяковского, большинство номеров «Нового ЛЕФа», «Советского Кино», издания Луначарского, Эренбурга, Асеева, Кирсанова, Третьякова и многих других авторов. Многие из этих работ стали действительно классическими, – такие, как оформление сборников стихов Маяковского: «Про Это», «Сергею Есенину», «Маяковский улыбается, Маяковский смеется, Маяковский издевается». - К началу 1915 года Родченко окончательно определяет свой путь в искусстве и становится тем художником, каким он нам известен. 20 марта он пишет из Казани Варваре Степановой в Москву: «Да, я нашел, что писать, и думаю, что это будет ново и дерзко. Я освобожу живопись (даже футуристическую) от того, чего она до сих пор рабски придерживалась… Я предпочитаю видеть необыкновенно обыкновенные вещи… Нашел путь единственно оригинальный. Я заставлю жить вещи, как души. Я найду в людях вещи… Людей заставлю умереть для вещей, и вещи жить; людские души вложу в вещи и вещи станут душами…» - завершает свой рассказ Дина Ахметова. Улыбки художника Действительно, дальше начинается совсем другая история, в которой Родченко и Степанова становятся известными, почти культовыми личностями. В 20-годах прошлого века они известны и почитаемы не меньше Маяковского. Родченко едет на выставку в Париж, супруги обзаводятся квартирой в историческом центре Москвы. В 30-х родах начинаются жесткие испытания. Родченко практически отлучили от любимого, высокого искусства, его пассионарность просто не вписывалась в рамки советской реальности. Сдали, «настучали» свои же, художники и фотографы, которым не удалось достичь в своей работе творческих высот Родченко. И, как принято у «низших», попытались втоптать талант в грязь. Как считают некоторые биографы, избежать репрессий художникам удалось, возможно, благодаря тесной дружбе с Лилией Брик. Лиля Брик Мастер портрета, репортажной съемки, жанровых снимков, художник отличался новаторским использованием контрастной светотени, а композиционное построение кадров вызвало появление терминов «перспектива Родченко» и «ложная перспектива Родченко». К слову, в 1996 году шрифт, разработанный на основе шрифтовых работ советских конструктивистов 1920-30-х годов назван именно «Родченко». Из всех фраз Родченко, документально зафиксированных, особенно бросается в глаза такая: «Ничто так не карается в искусстве, как соглашательство». Смог ли оставаться верным себе художник в тисках культа личности, выжить, продолжать творить, пусть часто «в стол», оставаясь честным перед самим собой? Беломорканал Есть такая история, связанная с серией фотографий Родченко «Беломорканал». Она ярко показывает, с чем приходилось сталкиваться мастеру и как он, не изменяя себе, выходил из сложных ситуаций. Одно из фото этой серии Александр Родченко предложил в некий журнал. Там ему ответили, что у заключенных лица печальные на фотографии и поэтому журнал отказывается ее публиковать. Тогда мастер принялся за работу и к утру на лицах абсолютно всех заключенных, которые были видны на общем плане, нарисовал улыбку. Только заключенные не идут, а стоят и смотрят в объектив мастера и от этих улыбок становится жутко… Возвращаясь к выставке «Казань – в ней мое будущее…», отметим, что ее уникальность составляют два аспекта. Во-первых, воссоздан тот хрупкий мир, который окружал художника в Казани в начале прошлого века. Во-вторых, посетители впервые увидят произведения Александра Родченко и Варвары Степановой, которые в прошлом году подарил музею ИЗО внук знаменитой пары, Александр Лаврентьев. 22 бесценных подарка Казани – это живопись, графика и авторские отпечатки фотографий. Редакция "МК-Поволжье" благодарит ГМИИ РТ за помощь в подготовке материала.